Часть 1 https://diary.ru/~orocchan/p43992583.htm
Часть 2 https://diary.ru/~orocchan/p46574859.htm
Часть 3 https://diary.ru/~orocchan/p47125837.htm
Часть 4
аффтар: пишет сугубо для себя и довольно небрежен
фандом: как бы Bleach как бы проходил мимо
пейринг: тройничок и гет Айзен/Гин/Орихиме
предупреждения: НЦ-18, трагикомедия, ООС, лишение невинности, беременность, как-бы-смерть-персонажа, стеб и прочее
в голове автора этот фик входит в цикл "Чего хочет Ичимару Гин" вместе с предысторией (не спрашивайте, почему, наверное, потому что гет там и там) "Принцесса, дракон и рыцарь" https://diary.ru/~orocchan/p65817328.htm и "Микадо" (ссылка будет позже)
а начиналось все с одного стебного драббла, ага...
История седьмая. Про лучшую подругу
История седьмая. Про лучшую подругу
Орихиме тихо плакала в подушку. Месяц в окошке ее темницы тоненько звенел о прутья решетки, камертоном к ее всхлипываниям.
Она поняла. Она все поняла. Какая же она была дура!
Рангику-сан… Ичимару Гин… Айзен… Как она раньше не догадалась?! Это называлось «любовный треугольник».
Нет, это решительно нельзя было оставить как есть! Она просто обязана встретиться с Айзеном еще раз и рассказать ему… Встретиться с Айзеном еще раз… В его спальне. Наедине. Теперь наедине. И повтори…
Нет! Поговорить! Только поговорить!
Загремел засов двери, и Орихиме в испуге подскочила с дивана, но рухнула на пол, запутавшись ногами в одеяле. В таком виде ее и нашел Ичимару Гин.
Она смотрела на него огромными заплаканными глазами из своего кокона, а он, злобно прищурившись, разглядывал ее с высоты своего роста, и уголки его плотно сжатых губ, застывшие в вечной улыбке, были острые, как меч.
- Аканна… - протянул он ядовито. – Если ты пострадаешь, владыка мне голову снесет. Поднимайся. Тебе выделили комнату рядом с ним.
Его тон сочился ядом, от которого у нее свело судорогами ноги. Но она вспомнила про его несчастную любовь, и ей тотчас стало не до судорог.
- Мне так жаль…
- Чего тебе жаль? – Гин наклонил голову.
- Неужели ничего нельзя сделать?
- Ну почему нельзя. Зашьют обратно, никто и не узнает – я болтать не буду, владыка тоже не расскажет. Или у тебя претензии к качеству? Ко мне или ко владыке, боже упаси?
- Нет, не это… Хотя это тоже… Но я же не про себя! Я про тебя! – Орихиме расплакалась еще раз. – Про любовь!
- Что «про тебя»? Ты, что – влюбилась?! – ужас и замешательство отразились на его лице, а потом он вспомнил кое-что и провел рукой по лбу, словно стирая пот. – В меня?
- Нет!
- А ты умнее, чем я думал. В него?
- Не я! Ты! Я знаю, я поняла, я сердцем почувствовала!
- Ах, сердцем, - закивал Гин понятливо. В полутьме было совершенно не видно, как он побледнел сильнее обыкновенного.
- Я помогу вам быть вместе! – выпалила девочка. Она наконец-то выпуталась из одеяла и воздела руку, сложив пальцы в букву V - Victory. – Иноуэ Орихиме – воин любви! А любовь спасет мир! Ты, ведь, поэтому такой злой, да?..
- Что… - Гин был плохо осведомлен о поп-культуре японских девочек-подростков и поэтому аллюзию не уловил. Но он понял другое, поэтому в ужасе сложил руки перед грудью. – О Будда милосердный – или кто там заседает вместо него – чур меня, чур! Я клянусь, я стану твоим монахом в следующей жизни, самым послушным из всех, только пусть она забудет о том, что только что сказала!
- Что я сказала? Что ты влю…
Гин зажал ей рот ладонью и нервно рассмеялся:
- Ладно-ладно, не шуми. Слышала про такое: счастье любит тишину? Пусть это будет нашим секретом, хорошо?
Орихиме активно закивала.
- Вот и славно. А пока – притворись, будто ничего не знаешь, принцесса… И не думай о белой обезьяне.
Счастье любит тишину… Как он это красиво сказал, подумала девушка. Как романтично! Не зря Рангику в него влюбилась. Бедняжка. Когда Орихиме вернется, она ей, конечно, расскажет о том, чего (или кого) хочет Ичимару Гин… Или нет. Ведь придется рассказать и другое. Ее лицо вспыхнуло от стыда.
Лучше не вспоминать, лучше не думать о белой обезьяне – вот только почему-то не получалось. Гина было очень-очень жалко. Она всей душой чувствовала, что его тянет поговорить о своих чувствах, и иногда, когда он приходил, она расспрашивала его об Айзене, просто чтобы он мог выговориться. Не то, чтобы ей было интересно узнавать подробности личной жизни владыки. С кем он там спал до нее. Что ландыши любил. Или не любил, а предпочитал. Гин рассказывал, что было время, когда постель его капитана пахла ландышами после свиданий с одной златокудрой красоткой. Орихиме спросила его, любил ли владыка ту красотку, и что с ней стало, и обязательно ли ей тоже пользоваться духами с ландышами...
- Смерти моей хочешь? – буркнул Гин. – Лучше даже не напоминать. Еще не хватает того, чтобы и из-за тебя он по болотам бегал… Хотя весело было. Да не утопил он ее, не пугайся так! Сбежала она в мир живых, и больше мы ее не видели… Ну, и скатертью дорога.
- То есть, он не всех убивает, с кем спит? – Орихиме вспомнила о Хинамори Момо.
- Владыка уважает тех, кто самосовершенствуется… А не распускает нюни. Советую подумать об этом. Могу дать пару советов про навыки в постели, кстати.
Орихиме задернула пурпурную бархатную портьеру на узкой бойнице окна в своей новой комнате, словно испугавшись, что кто-то увидит ее и прочитает на ее лице, о чем она думает.
История восьмая. Про ложь
Они остались вдвоем в комнате с бездонным потолком – Ичимару Гин и Айзен Соуске. Впервые после той ночи. А ведь прошло уже немало времени. Айзен делал вид, будто ничего между ними не было. Не мешало ему пользоваться принцессой в свое удовольствие – Улькиорра только успевал простыни менять.
Айзен не отводил от него взгляда. Не приближался, но и не отходил далеко.
- Я много думал, Гин, - начал он, как обычно, размеренно, внушительно и не спеша.
…Раз позвал, значит, что-то придумал. Гин внутренне приготовился к самому худшему.
- У меня есть несколько логичных объяснений тому, что произошло.
- Разумеется, - в горле разом пересохло. – У меня тоже.
Если бы дело было в логике. Гин тоскливо отвел взгляд. Айзен начал обходить его кругом. Чувство приближающейся опасности заставило волосы на загривке зашевелиться, но Гин вытянулся в струну, смотрел прямо и убеждал себя не паниковать – иначе действительно последует наказание.
Айзен остановился позади. Его дыхание коснулось волос.
- Я готов тебя выслушать, Гин.
- Владыка, я…
- Не спеши. Подумай, - тягучий голос у самого уха. – Хорошо подумай. Я знаю, когда ты лжешь, Гин.
- Айзен-тайчо, я в вас ни чуточки не сомневался.
- Поэтому… - ладонь легла на плечо. – Я хочу, чтобы сейчас ты обманул меня.
Что он… имеет в виду? Тепло от ладони разлилось по телу. Приятное. Как обман. Значит, так, Соуске, да? Ты хочешь услышать ложь? А правду – не хочешь? Так ты думаешь найти выход из положения… Нет. Гина внезапно пробило осознанием. Айзен слишком часто слышал, как Гин врет, и для того, чтобы понять правду, ему не нужны слова. Гин выдаст правду, хочет он этого или нет, потому что Айзен умеет читать между строк.
- Солги мне, Гин.
- Как скажете, тайчо.
Что говорить, что?! Он стоит за спиной, не видит сейчас лица Гина, но и Гин не имеет возможности видеть, держит ли он зампакуто или складывает фигуру из пальцев для смертоносного заклинания или…
Уймись, испуганное сердце. Он слишком близко, чтобы не слышать твой панический стук. Он знает, что ты боишься. Так пусть знает, почему.
- Истинная правда, Айзен-тайчо, клянусь, - Гин обвел языком пересохшие губы. – Черт попутал. Я никогда-никогда не любил вас… С самого первого дня, с первого взгляда… А если кто-то и намекал вам о чем-то, то это все ложь и поклеп. Я же без Рангику жить не могу. Моя маленькая слабость… - он поспешно сглотнул. – Я эту женщину... Если бы она сейчас оказалась прямо здесь, в этой комнате, я бы даже не посмотрел на то, что мы не одни… Даже под угрозой смерти я бы… - он шевельнул пальцами. – Я бы убил ради нее.
Гин замолчал, и в комнате установилась долгая неуютная тишина.
- Вот как, - негромко сказал Айзен.
Неожиданно волос и щеки Гина коснулись пальцы. Щекотно. Кончики пальцев скользнули по лицу к губам. Айзен прижался к нему со спины.
- Ты всегда лгал красивее, чем говорил правду, Гин. Продолжай. Должно быть, не очень приятно, когда я стою так близко?
- О владыка… - Гин замер, глядя в одну точку перед собой. Тело сходило с ума, но это тело… Мозг работал на пределе возможностей. Стал бы Айзен так приближаться… Стал бы Айзен так близко стоять к потенциальному убийце? Ответ был слишком очевиден.
– Вы же знаете, как я люб… - он чуть не задохнулся, когда его торс обвила крепкая рука. – Люблю такое тесное общение с ва… - хитрые глаза сверкнули. – С вашей Кьёка Суйгецу.
В следующий миг голос Айзена раздался где-то в глубине комнаты: «разбейся», - и Гин понял, что он стоит в тронном зале, а владыка восседает на своем любимом месте, далеко и в полной безопасности.
- Как ты понял, Гин? – в голосе Айзена звучал неподдельный интерес.
- О, не беспокойтесь. Иллюзия была совершенна, - поспешил сказать Ичимару. – Только вот вы бы не стали…
- …обнимать мужчину? – подхватил Айзен. – Очень хорошо, Гин. Очень хорошо.
Ичимару опустил голову и сглотнул. Нет, не хорошо. Он сглупил. Насколько все было реально в тот вечер с Орихиме? Мог ли Соуске незаметно дотянуться до Кьёка Суйгецу… Да какая разница! Он остался жив, а для чего – когда-нибудь владыка даст это понять.
Айзен отчего-то молчал и продолжал смотреть на него с высоты своего насеста до тех пор, пока не понял, что пауза затянулась.
- Ты хочешь сказать мне что-то еще, Гин?
- Только одно, владыка. Про Хинамори-кун.
- Вот как? Ну, говори.
- Завидую ей, - Гин поднял голову, приоткрыл один глаз и язвительно улыбнулся, скрывая невысказанное за саркастичным тоном. – Она умерла у вас на руках. Это огромная честь. Наверное, вы действительно любили ее.
Невысказанное, но выстраданное.
- Нет, - сказал Айзен быстро. Слишком быстро. – Это не любовь, - продолжил он, да так продолжил, что все стало враз понятно. Во-первых, потому что нельзя. Потому что не может владыка любить кого-то больше, а кого-то меньше. Все равны перед ним. У каждого своя роль, строго отведенная им в этой истории. У Орихиме. У Хинамори. У Гина.
И во-вторых, потому что нельзя. Чувства – это не для владык. Непредсказуемые. Неуправляемые. Слишком сильные. Слишком слабые. Опасные.
Они смотрели глаза в глаза несколько долгих мгновений, и много открылось обоим, но никто не произнес этого вслух. Айзен чуть сощурился, Ичимару раздвинул тонкие губы в улыбке и подобострастно поклонился.
Иначе все рухнет, как карточный домик на ветру.
- Но секс был хорош, - добавил Айзен.
Смертельной ошибкой было бы уточнять, с кем.
- Ты можешь идти, Гин.
История девятая. Про любовь
- Ичимару Гина казнили, слышал?
- Счастье-то какое! Туда ему, змею, и дорога. А тот, который слепой?
- Да его еще в битве замочили!
- А этого… не к ночи будь он помянут… Айзена?
- Тоже хотели казнить, но рыжая рьёка ворвалась на совет капитанов и потребовала заменить казнь на пожизненное.
- В смысле, Куросаки Ичиго ворвался и потребовал?!
- Ты дебил, что ли? Рыжая! Грудастая! Рьёка! Баба сумасшедшая!
- А-а-а… ЧЕГО? Он же опасен, да и силы у него немеряно. А если сбежит?
- Не трясись ты так. Посадил его, значит, сам Урахара Киске. От него не убежишь.
- Свят, свят. А что Ичимару-то, как казнили?
- Голову, говорят, снесли.
- Надо было прилюдно, порадовались бы все.
- Надо было еще и сжечь. И кол осиновый. И пепел по ветру развеять. На перекрестке дорог. На всякий случай.
Рядом с говорящими гаркнули:
- ОСТАВИТЬ РАЗГОВОРЧИКИ! Кру-гом! Шагом марш отсюда…! – и, приправив команду, звучным матом, Абарай Ренджи обернулся к Ичиго:
- Теперь на улице потише будет. Она хоть выспится.
Взгляды друзей устремились к окну на втором этаже госпиталя для шинигами, где лежала Иноуэ Орихиме. Ее лицо было бледно-зеленого цвета, губы опухли, глаза были красные от слез. Да и вся она была отчего-то опухшая, округлая и совсем не похожая на ту девчонку, которая примчалась в Сообщество Душ вместе с Куросаки Ичиго.
Она кусала губы. Ее руки отчаянно сжимали одеяло, прикрывающее растущий живот. Рядом, на столике, лежал приказ, подписанный генералом Ямамото. «Заменить смертную казнь для преступника Айзена Соуске на пожизненное заключение по причине того, что Иноуэ Орихиме носит его ребенка, что является неоспоримым смягчающим обстоятельством. Преступника Ичимару Гина казнить через отрубание головы на холме Сокьёку в присутствии капитанов 1 и 2 отрядов Готея-13, а тело сжечь».
Ветер из открытого окна смел бумагу со стола, а следом за ней еще один клочок, на котором было что-то написано, потом зачеркнуто, и подписано сверху нервным старческим подчерком:
«Напиток вечного сна».
Орихиме вытерла слезы и погладила живот.
- Твой папа жив, малыш, - прошептала она. – Если ты родишься девочкой, то пусть у тебя будут зеленые глаза и светлые волосы. Или мальчиком… - она напряженно сглотнула. – С рыжими волосами и зелеными глазами… Ты пинаешься? Ты думаешь, что у тебя будут желтые глаза? Нет, малыш, Айзен был аккуратен, он не оставлял следов… Я соврала им. Иначе они бы казнили его… Не потому, что я его люблю, малыш…. - ее губы исказились, и с ресниц сорвалась слезинка. – Не потому, что я… - повторила она шепотом. – А потому что он. А я всего лишь обещала ему, что любовь спасет мир.
Потому что так хочет Ичимару Гин.
История Десятая. Нефинальная.
У ребенка были глаза отца.
Золотисто-карие.
ЗЫ. На Фикбуке выложу в финальной редакции с разбивкой на главы
@темы: Чего хочет Ичимару Гин