картинка
и фик:
Томомаса/Такамичи, рейтинг
читать дальше
С недавних пор в поместье повадился шастать неизвестный господин. Стражники, греющиеся во дворе у жаровен, не задерживали его. Он ходил к служанкам – и правда, если Такамичи все верно помнил, то недавно у них появилась одна юная красавица. Такамичи ложился спать поздно, зачитываясь книгами при тусклом свете масляной лампы; издалека слышались женский смех и шуршание платьев по веранде.
Так продолжалось три ночи. На четвертую Такамичи, будто бы залюбовавшись осенней луной, забрел к слугам. Его заметили, и смех затих. За ширмами погас свет. Такамичи постоял во дворе, кутаясь в теплую накидку поверх трехслойного одеяния, и отправился к себе. Он лег спать, так и не сняв одежды. Холодно. Завтра оденет свежую.
Ближе к утру стало слишком шумно. Он выглянул из-за ширмы и, к своему ужасу, обнаружил в своей комнате служанок с нарушителем спокойствия.
- Томомаса-доно, - возмущенно простонал Такамичи, цепляя на нос очки и откидывая распущенные пряди волос с плеч. - Что вы здесь устроили?
- Мой день рождения, - Томомаса был сильно пьян.
- У меня дома?!
- У тебя дома? - он оглянулся. - Ах да, действительно. Но ты же не приходишь ко мне! – он махнул рукой. – Присоединяйся, Такамичи. Надеюсь, мы тебя не разбудили?
- Не надейтесь, - буркнул тот. Служанка принесла расческу, но он вежливо отмахнулся.
- Вот что, красавицы мои, - генерал одарил дам очаровательной улыбкой. - Продолжайте без меня. Мы с Такамичи посидим вдвоем, посплетничаем... полюбуемся бледным ликом луны, несравнимым с бледностью вашей кожи... - его повело в сторону, и служанки, хихикая, выровняли пьяницу. - Бегите, а то догоню.
- Догонит он, - Такамичи вздохнул.
- Выпьем, Такамичи, - заплетаясь, предложил Томомаса, едва затих шорох платьев. Его рука шарила по полу в поисках чаши.
- Чудится мне, что вы выпили уже достаточно, генерал Тачибана, - Такамичи отставил блюдце подальше.
- А мне так не кажется, - пьяные нотки исчезли из голоса; он рассмеялся, сел прямо и встряхнул волосами. - Такамичи. Ни к одной женщине мне не было так трудно пробраться, как к тебе, - хмыкнул и подтянул глиняный сосуд, взболтнул, проверяя, осталось ли там что-нибудь.
- Я не женщина!
- Жаль, - во взгляде затаилась шалость, и у Такамичи все перевернулось внутри. - Наливать?
- Наливать.
Он поспешно глотнул вино, жалея, что так мало. На губах генерала замерла подозрительно хитрая улыбка. Он часто смотрел так на юного советника. По спине поднялась ладонь, чуть сжала загривок и спряталась в длинных волосах.
- Где мой подарок?
- Увы. Я не думал, что вы начнете праздновать свой День рождения так рано. Я отдам его завтра. Нижайше прошу прощения, Тачибана-доно.
Томомаса высвободил руку из волос и притянул его за плечо.
- Не прощу, - тихо сказал он в макушку.
- Не прощайте. Ваши уловки на меня не действуют, генерал. Я уже сказал, что я не жен...
Губы прижались к виску.
- Ты вкусно пахнешь.
У Такамичи поплыло перед глазами. Томомаса никогда раньше не позволял себе подобного! Развратный генерал! Мало ему служанок?
Он попытался отстраниться:
- Сладок яд ваших речей - уж не обманщик ли кицуне разыгрывает меня, приняв ваш облик? - стихи были последним средством, чтобы осадить разбушевавшегося именинника.
Томомаса только крепче прижал:
- Уж не кицуне ли держу в руках? Не воздух ли обнимаю? Не бесплотные ли надежды? - губы скользнули по щеке, ткнулись в мочку уха. Такамичи обмер, даже забыл сопротивляться. Пальцы нырнули за ворот нижнего косоде.
- Прекратите, Томомаса-доно, - Такамичи дернулся возмущенно. - Вы и правда выпили лишнего...
Ему не дали договорить, уложили на пол, и Томомаса навис, улыбаясь и разглядывая его плотоядно... такой взгляд Такамичи видел впервые.
- Почему нет?
Тот вздохнул терпеливо. И подавился словами, когда Томомаса наклонился поцеловать прядь волос.
- Ты боишься? - спросил он над самым ухом. И не дожидаясь ответа: - Чего именно?
Ухаживал ли генерал Тачибана за ним? Ухаживал. Цветы присылал и письма со стихами. Немного пошлые – Такамичи сдавленно хихикал в рукав и прятал надушенные письма в шкатулку. Генерал заходил в Министерство Церемоний. Про них поначалу много сплетничали, но потом фантазия сплетников иссякла. А с чего бы придумывать? Советник не позволял себе ничего лишнего, и некоторые даже жалели Томомасу.
Такамичи отвернулся, оробев. Вот именно этого он и боялся. Что однажды терпение генерала иссякнет. А может – ему надоест эта безответная игра, и он уйдет.
- Может быть... что вы исчезнете утром, как сон, с первыми лучами солнца, - и вспоминай, как звали.
- Если я сон, то хочу сниться тебе каждую ночь, - Томомаса коснулся пальцами губ.
- Вы так каждому говорите? И тем женщинам тоже? - вот и выплеснулось. – Я вам не верю.
Придержи язык, Фудживара но Такамичи. Как ты разговариваешь со старшими! Такамичи было восемнадцать. Казалось бы – уже поздно нравиться мужчинам, давно пора жениться… или хотя бы любовницу завести. Да и не то чтобы Такамичи когда-либо благосклонно принимал подарки от благородных господ… он же не мальчик там… он - Фудживара… Вот только Томомаса… поди ему объясни.
Генерал усмехнулся. И потянул завязки его пояса:
- Прости. Я кажусь тебе таким подлецом? Ты знаешь меня лучше меня самого. Такамичи. Доверься мне сегодня.
Такамичи все же перехватил его руки, останавливая. Взглянул прямо – невиданная наглость - в лицо:
- Томомаса-доно... - щеки горели, - не лучше ли оставить все, как есть?
- Я хочу попробовать, - усмехнулся тот.
- А если вам не понравится?
- Ш-ш-ш, - невесомый поцелуй скользнул по ключице. - Все будет хорошо. Плохо не сделаю... - он усмехнулся. - Ну вот, опять я несу чепуху...
- Вы очень правильно ее несете, - пробормотал Такамичи.
- Разрешаешь?
- Нет... Да. Но... хотя... - он стрельнул глазами в сторону. - Я не уверен. Можно еще подумать?
- Мы пойдем в спальню, - согласился Томомаса, ненавязчиво целуя подбородок и губы. - И ты подумаешь.
Он стянул с Такамичи очки и аккуратно положил на стол, рядом с чашками. Как же это называлось... своеволие? Каприз? Он даже не дал времени. Хотя… сколько они были знакомы? Три года – два? Всегда?
Томомаса поднялся и потянул советника за собой, за ширму, на футон.
- Не понравится, говоришь, - опустился на колени, и Такамичи, испугавшись чего-то, сел на кровать - не позволять же всяческие непотребства! - Не будь таким скромным... - ладонь по плечу, все три слоя платьев сползли по руке. Томомаса навис над ним, и Такамичи опрокинулся на одеяло - дальше отступать было некуда. - Закрой глаза.
- Нет...
- Плохого не сделаю, - уверенно повторил Томомаса.
- А что сделаете? - сердце стучало в груди громко, кровь бежала по жилам, словно пламя.
Томомаса накрыл его собой, прижался губами к впадинке между ключицами. Вьющиеся волосы посыпались на лицо, и Такамичи зажмурился. Дрожь по спине. Но почему? Томомаса откинулся на колени. Зашуршало платье, дуновение шелка, и вот уже верхнее плотное хо накрыло обоих, превращая красноватый отсвет за веками в непроглядную тьму, а все ощущения – в мягкий запах масла из апельсиновых цветков.
- Под этим платьем другой мир, Такамичи, - горячие касания на бедрах. - Здесь свои законы. Забудь обо всем, что ты знал раньше.
- Томомаса-доно... – он ответил отчего-то тоже шепотом; его собственный голос изменился, стал глубже.
Губы коснулись скулы.
- Просто "Томомаса".
- Но... – Такамичи попытался упереться руками в грудь, но запястья перехватили и прижали к одеялу. Такамичи и не подозревал, сколько силы в этих руках. Меч на боку – не украшение, как у многих аристократов. А справится ли генерал с самураем?.. Вот ведь дурная голова, о чем думает?
Главное - не думать о том, что происходит. Что Томомаса целует в губы и языком собирает с них влагу. Такамичи приоткрыл рот... и зря. Это не поцелуй, это демоны знают что такое! Такамичи начинал верить в сказку про иной мир. Он попробовал сопротивляться, но, кажется, Томомасе это понравилось.
Ладонь накрыла его сосок. Такамичи никто раньше так... Сосок сжали между пальцами, и Такамичи задышал загнанно. Это было слишком… Он мог сорваться. И позволить Томомасе все.
- Не надо, - попросил он.
Тот сдвинул руку вниз, на живот. Такамичи протестующе вскрикнул.
- Как приятен твой голос, - довольно проурчал Томомаса в плечо.
- Я не хочу.
- Но ты хочешь...
О да. Не поспоришь. Под ладонью находилось доказательство.
- Я не знаю, чего я хочу, - сознался Такамичи.
- Не думай об этом. Я покажу.
- Я никогда... - в лицо бросился жар. Было бы честно предупредить, что у него не было женщин... так ведь?
- Я знаю. Такамичи, если ты считаешь, что я в первую же ночь окуну тебя в бездны наслаждения, то ты держишь меня за дурака. Или ты просто большой мечтатель.
Жар на лице расползся к ушам и плечам. А он ведь так думал! И боялся! А что еще можно было подумать, сознавая, как генерал все эти годы на тебя смотрит?!
- В первую ночь? Будут другие? - слабо откликнулся Такамичи. - Вы слишком самоуверенны...
- Посмотрим, - усмехнулся Томомаса.
Он гладил, иногда едва касаясь, иногда настойчиво; пальцы скользили вдоль упругого члена, лаская так, как сам Такамичи себя побоялся бы трогать; и Такамичи обнаружил, что, оказывается, умеет кусаться, и что кожа Томомасы, как и одежда, пахла апельсинами. На языке расплывался терпкий вкус. Он цеплялся за скользкий шелк хитое. Этот же лавандовый шелк скользил по его ногам. Он весь горел. Хотел сбросить рукава собственных одеяний, но его отвлекали, ему позволяли только наслаждаться, все другое было запрещено; попытки высвободиться пресекались. Томомаса перехватывал свободной рукой запястье и целовал ладонь.
Удовольствие пришло слишком быстро.
конец... видимо)