Предатели, глава 15

[orocchan]

Автор: orocchan
Рейтинг: R - NC-21
Пара: Айзен/Гин, Гин/Айзен, другие
Жанр: ангст, романтика, приключения, мистика, пафос
Краткое содержание: альтернативная концовка Блича, пост-канон
Дисклеймер: Блич (с) Кубо Тайто
Предупреждение: WIP из 3-х частей, неокончено, АУ с середины арки Уэко; десфик, упоминания пыток; в будущем OC, японская мифология и прочее. автор не несет ответственности за нервы читателей (см. рейтинг).
От автора: фик был начат и задуман более года назад, поэтому Маятник и последние глав 50 манги в расчет не брались. спасибо огромное всем альфа-ридерам и бетам. быстроту выкладки не гарантирую.
Примечания:
курсивом - воспоминания
от автора: я очень небрежно все редактирую в последнее время. сорри! ах да - тут как бы бьякурены, кроме всего прочего)

Часть 1. Предатели
Глава 1. Начало конца
Глава 2. Хогъёку
Глава 3. Суд
Глава 4. Приговор
Глава 5. Башня Раскаяния
Глава 6. Сны
Глава 7. Сто лет назад
Глава 8. Казнь

Часть 2. Изгнание
Глава 9. Гин
Глава 10. Сто пятьдесят лет спустя
Глава 11. Лас Ночес
Глава 12. Пленник
Глава 13. Интерлюдия
Глава 14. Кицуне

Глава 15. Кучики Бьякуя

Глава 15. Кучики Бьякуя

Шел дождь. Капли булькали в лужах, высокие гета стучали по плитам мостовой. Улицу заполонили разноцветные зонты. В лавках вывесили светильники – развеять полутьму в разгар рабочего дня. Струи дождя молотили по зонтам, сбегали по краям и капали за шиворот прохожим. Все куда-то торопились, но даже самые торопливые почтительно расступались перед главой клана Кучики.
Капитан и лейтенант оставили позади шумную улицу и спустился вниз по холму, по гравийной дорожке между высокими деревянными и каменными заборами поместий. Над тропинкой свисали кусты шиповника и магнолии, ронявшие горсти капель на зонты. Поздние розы над оградами качали полными бутонами.
Позади ойкнул Рикичи, когда получил за шиворот щедрую коллекцию капель с нечаянно задетого куста. Бьякуя даже не замедлил шага.Через несколько минут они оказались в бамбуковом палисаднике на территории тринадцатого отряда.
Укитаке-тайчо встретил их в гостиной горячим чаем и предложил сухие шерстяные хаори. С веранды потянуло табаком – Кёраку Шунсуй заглянул в комнату, приоткрыв сёдзи, и приветливо помахал рукой.
- Что говорит Совет? – капитан восьмого сел рядом, отхлебнул горячий чай и поморщился. Снова какая-то целебная трава.
Бьякуя привычно нахмурился.
- Совет принял сторону Ямамото-сотайчо, - недовольно сообщил он. – Они решили, что кицуне не должен оставаться в Сейрейтее.
- А куда его девать?
- Думают отправить в Уэко. Дальше уже некуда.
- Арранкары обрадуются.
- Мягко сказано, - поддакнул Укитаке. - Веселье будет, шерсть по углам полетит. Кицунья.
- А что там Ячиру? Узнала, как кицуне попал к нам?
- Научно-исследовательский институт предоставил Онмицукидо доступ к электронной базе архивов, - Бьякуя чуть повернул голову. - Рикичи, в полдень тренировка. Проследи, пожалуйста.
Лейтенант понурился, чувствуя, что выпроваживают, но отправился выполнять поручение.
- И каковы результаты? – спросил Укитаке, когда Коцубаки-фукутайчо выставил Рикичи за порог, снабдив его свежим зонтом взамен промокшего старого, а сам скрылся на кухне. Скорее всего, подслушивал, но Укитаке не стал его прогонять.
Бьякуя выложил на стол копии материалов:
- Кицуне упоминался в архивах двухтысячелетней давности. Наш ли это кицуне или другой – мы не знаем.
Укитаке поднял лист. Его друг придвинулся и уткнулся в документ.
- Это королевский указ, - Кёраку присвистнул. – Что значит – «проклятая тварь»? Кицуне был проклят?
- Совет решил, что это так. И что его присутствие принесет всем несчастье. Мы на грани войны, а кицуне в Сейрейтее – плохое предзнаменование, - капитан шестого замолчал. Укитаке отвлекся на секунду от документа и заприметил его сведенные брови. Что-то еще тревожило главу клана?
- И больше о кицуне нет упоминаний? – спросил Укитаке осторожно.
- Нет. Но есть упоминания об Ичимару Гине, - неохотно сказал Бьякуя. – Я обратился к Архивам. Этот документ был уничтожен, но копия сохранилась в библиотеке Кучики.
На стол лег еще один лист.
- Это приговор для зачинщиков восстания около пятисот лет назад… А это – список заговорщиков, которых посадили в Башню тысячу лет назад за попытку свержения Совета.
- Та потасовка у врат. Джуширо, помнишь? – вспомнил Кёраку. – Ты тогда здорово поцапался со стариком. Чтоб отменить казнь. Он с тобой потом сто лет не разговаривал.
- Что-то вспоминается, - улыбнулся Укитаке и тут же стал серьезным. – Здесь написано, что одним из преступников был Ичимару Гин, но я не помню лиц. И тысячу лет назад, когда заговор раскрыли, меня в Сейрейтее не было… Кажется, нас с тобой за что-то выгнали в Руконгай, а, Шунсуй?
- За пьянство и дебош, - хмыкнул тот. – Хотя выгнали-то меня, ты просто попросился со мной, чтобы я и в Руконгае не хулиганил…
Бьякуя смотрел на струи дождя в приоткрытых сёдзи. Он рассказал старшим капитанам о своей находке, и словно груз с плечей свалился. Но не рассказал о надписи в Башне Раскаяния. Пароль в Лас Ночес. Ичиго взял с Бьякуи обещание никому не рассказывать – пока это не являлось прямой угрозой безопасности Общества Душ.
Бьякуя улыбнулся про себя: он снова дал обещание, которое не должен был давать.
Теперь его мучили вопросы. Сколько времени Ичимару Гин был знаком с Айзеном Соуске? Кем был бывший преступник для кицуне?
Дождь шелестел по траве и гравию. От порывов ветра капли попадали на веранду и россыпью крохотных ударов бились о доски.
Поиски сведений об Айзене в Запретных Архивах ничего не дали, в семейной библиотеке тоже ничего не было. Впрочем, все, что было связано с именем Айзена Соуске, уничтожили еще тогда, сто пятьдесят лет назад. Никто не даст ответа на вопросы.
Укитаке подвинул ему чашку с чаем, и Бьякуя очнулся от мрачных мыслей.
- Что-то еще, Бьякуя? – капитан тринадцатого отряда спросил, тревожась.
Бьякуя кивнул:
- Я хочу оставить кицуне здесь, пока не узнаю всю правду.
Об Айзене и Ичимару. Но он этого не сказал.
- Как ты собираешься разговорить Ичимару? – спросил Укитаке.
- Я? – Бьякуя посмотрел на него в замешательстве. – Он ничего мне не расскажет.
- Поэтому? – Кёраку усмехнулся, зная, что капитан шестого уже принял решение.
- Я попрошу Рангику.
- Она выходит замуж под Новый Год! Ты подкинешь ей Гина?
Бьякуя нахмурился:
- Мне бы хотелось, чтобы вы стали на мою сторону на собрании капитанов. Кицуне грозит изгнание.
Кёраку и Укитаке переглянулись.
- Нет. Даже не рассчитывай.
Бьякуя поджал губу, считая, что на этом разговор закончен. Просить он не будет.
- Это твои проблемы, - Кёраку поболтал в чашке чай. - Ты вытащил Ичимару из Башни. Ты пошел против Ямамото и Совета. Так что не пытайся переложить свои неприятности на ее хрупкие плечи. Не по-мужски оно.
- Бьякуя, - сказал осторожно Укитаке, - Шунсуй прав – ты должен сам разобраться с Ичимару. В этом мы тебя поддержим. Но не требуй от Рангику таких жертв. Ты поступаешь эгоистично. Опять.
Намек на давнюю историю с Рукией? Бьякуя опустил голову. В чем-то они были правы – он не принял во внимание чувства Рангику.
- Ясно.
Кёраку хмыкнул:
- Но одного мы тебя не оставим, гордый ты наш. Старик не верит в проклятия. Он будет использовать их лишь как аргумент в пользу того, чтобы убрать кицуне. Но с ним можно договориться. Будем следить за лисом. Генерал, в первую очередь, печется о безопасности Сейрейтея…
Бьякуя кивнул.
- Кстати, о безопасности, - сказал Укитаке. - Кира стремительно теряет доверие сотайчо…
- Это только присказка… - Шунсуй бросил щепотку табака в трубку, поднялся и пошел на веранду. Сел у открытых сёдзи. - Утром заходила Унохана-тайчо. Околдовал кицуне нашего лейтенанта – когда только успел. Куроцучи-тайчо зашел навестить Ичимару – одолеваемый жаждой исследовать анатомию его рейацу, я так понимаю, – и тут нелегкая принесла Киру. Он едва не спустил капитана по лестнице. Представь – наш тихий лейтенант и Куроцучи Маюри. Рецу нашла на нем какое-то заклинание, похожее на Путь Связывания. Кицунье колдовство. Обещала вылечить, - он пыхнул трубкой. – Да, и она просила оставить это между нами. Старик узнает – головы полетят с плеч, сам понимаешь. Пока о том, что у нас если личный демон, ведают лишь капитаны да Совет…
- Пока Ичимару в четвертом, он в безопасности, - сказал Бьякуя.
- И другим спокойнее, - хмыкнул Шунсуй.
- Кусачий у нас кицуне, - согласился Укитаке. – Так что смотри в оба, Бьякуя. Ну, а мы поможем.
- Клятвы верности принесены! – Шунсуй отложил трубку и вытащил бутылку из рукава. - Это надо скреплять не чаем!
- Шунсуй, тебе дай повод!
- Кёраку-тайчо?
Но тот уже толкал чашку с вином в руку капитана шестого.
- Пей, не слушай старого! Здоровее будешь. И под дождем не замерзнешь.
Бьякуя, смирившись, сделал глоток.
- Кстати, а как отнесся к твоему интересу к кицуне Ренджи?
Аристократ чуть не подавился. Кёраку и Укитаке покатились со смеху, глядя на покрасневшее от кашля лицо главы клана Кучики.

Лис злился. В сером небе над частоколом кипарисов вспухал месяц. Медсестра зашла в палату, оставила открытой дверь. Окна в коридоре горели золотым закатом. Гин обернулся, и в черном зрачке отразился кровавый зрачок заходящего солнца. Девчонка вздрогнула, рассыпала таблетки.
- Кыш… - прогнал ее лис. Даже заколдованная, она была ему не нужна.
Темнело. В соседних палатах зажгли свет, желтые прямоугольники окон выстелили двор. Гин зверем прыгнул с кровати на подоконник и устроился под неполной луной, прижимаясь боком к холодному стеклу. В воздухе разлилось ожидание первых морозов, ветер рисовал на верхушках туч обещание холодной, но быстрой зимы. Потом теплая весна. А увидит ли следующую весну?
Говорят, что кицуне, нарушивший обещание, теряет силу. Верно это было или нет, проверять не доводилось, но слабел он день ото дня, хотя должен окрепнуть после того, как покинул Башню. Духовной силы Изуру оказалось недостаточно. А теперь и Изуру отобрали.
Лис таял, как таят на рассвете лунные лучи.
Может, Соуске и правда сдох, - и все, что чудилось в бреду в Башне, было только бредом? Зачем только позорил лисье племя, пытаясь спасти его? Глупая тварь. Сейчас бы найти себе шинигами с огромной духовной силой – заключить новый договор – только кто поведется на морок полудохлого соблазнителя?
Кончик одного из хвостов сердито дернулся. Предупреждающе звякнули колокольчики. Гаденький голос Куроцучи Маюри зазвенел в памяти:
«Звон? Рассеивает рейацу, - скрюченный палец сполз по руке Гина. – Поток энергии идет от Сна и Звена, концентрируется в ладонях, а эти дружки перехватывают его в кистях, – холодные металлические кольца сомкнулись с щелчком. - Связь с зампакуто? Хе… Нет рейацу, нет связи, нет и банкая. Ловко, не так ли?»
Шаги на лестнице. Лис повел ушами. Кучики Бьякуя. Молодой, сильный, породистый шинигами. Не по зубам кицуне…
Облизнулся.
Рискнешь?..

Когда Бьякуя вошел, Гин сидел в полной темноте на подоконнике, спрятав руки в рукава серой юката и свесив худые ноги на кровать. Шинигами замер на мгновение, потом потянулся к выключателю.
- Не надо, - попросил лис. Бьякуя молча закрыл дверь, подвинул к кровати стул и сел. Лица Ичимару не было видно, белые волосы лоснились светом со двора.
Гин присмотрелся. Капитан пришел не развлекаться – или он и в гости ходил с Сенбондзакурой.
- Неудобно, наверное, - кивнул на зампакуто.
- Не мне одному, - Бьякуя поднялся, вынул сайя и поставил за тумбочкой.
- Я рад, что мы поняли друг друга.
Обезоружен. Хорошо.
Оба замолчали снова. Кицуне не выдержал первым:
- Обычаи моего племени обязывают отблагодарить спасителя… Как вас зовут, кстати? Позволите продемонстрировать мою благодарность? – блеснул глазами азартно, качнувшись к гостю.
- Ответь на мои вопросы, Ичимару Гин.
Гин поскреб пальцем висок:
- Я ничего не помню, но постараюсь. Валяйте.
- Где Хогьёку?
- Действительно – где?
- Что ты сделал с Кирой?
- Показать? – с готовностью.
- Почему ты стал шинигами?
- Хороший вопрос!
- И это – твоя благодарность? – Бьякуя откинулся на спинку стула.
Гин пожал плечами:
- Можете меня пытать.
Они снова замолчали.
- Знаешь, что тебя ждет? – сказал шинигами наконец.
- Знаю, - он хмыкнул. Опустился на кровать, наклонился к гостю, весь в лунном свечении, коснулся края черного рукава полупрозрачными пальцами. Бьякуя смотрел в изумлении на призрачную ладонь:
- Что это значит?
- Это значит, что ваши вопросы останутся без ответа, - прошептал Гин, продолжая широко улыбаться. – Я умираю.
- Я позову Унохану-тайчо.
- Это не поможет.
Кучики нахмурился:
- Чего ты хочешь?
- Так просто, да? Но вы пришли сюда, потому что тоже хотите чего-то. Будем честными друг с другом, о безымянный шинигами, - усмехнулся лис. Торговаться он умеет. – Вы первый скажите, что вам надобно.
Кучики поднялся, чтобы уйти. Помедлил мгновение – и остался.
- Я видел надпись в Башне, - неохотно признался он. – И я знаю пароль от лабиринта Лас Ночес.
Гин перестал улыбаться и наклонил голову на бок:
- Улькиорра, да? Он вечно подсматривал.
- Вспомнил? – Кучики взглянул в хитрые глаза. – Или притворялся, что не помнишь?
- Да вот только что вспомнил, - искренне соврал и замолчал, ожидая следующей атаки. Которая не замедлила последовать.
- Значит, его ты помнишь?
- Некоторые вещи не забываются, - уклончиво.
- Что тебя связывало с ним?
А, вот оно что. Владыка.
Лис вытянулся на одеяле. Он устал, а запах силы дурманил. Но к чистому аромату примешивался другой, более терпкий. Запах руконгайского отродья. У Кучики есть кто-то и давно. Околдовать будет трудно.
- И давно вы с ним спите? – спросил он лениво.
Бьякуя на какое-то время забыл как дышать.
- Что?
- Не бойтесь, я никому не скажу. Мы договоримся? – он вцепился взглядом в шинигами, втянул носом одуряющий аромат. – Я расскажу вам об Ай…
- Не смей произносить это имя, - Бьякуя резко подался к нему. – Запрещено.
- Тогда как же вы его называете? – Ичимару приподнялся на кровати.
- Мы не помним о нем.
- Обидно, наверное, - смешок. – Ему. Он так старался завоевать народное признание… О чем же я? Ах да, надпись. Я расскажу. Я все расскажу. Но вы должны выполнить мои условия.
- Что именно?
Лис поманил и вцепился мертвой хваткой в рукав, потянул к себе. Бьякуя подчинился, навис над ним, прислушиваясь. Рот демона разрезала улыбка:
- Еще ближе.
Как тогда – скрестить взгляды, окунуть в призрачный свет, забрать волю. Шинигами обмяк. Пальцы оборотня нырнули в черные волосы на затылке, задевая перевязь кенсейкана, погладили шею и забрались под ворот кимоно. Гин коснулся губами губ. Чуть прикусил шелковистую кожу и облизал, наслаждаясь тонким вкусом крови.
Шинигами отпрянул, стряхивая наваждение. Гин не стал удерживать, да и не смог бы.
- Что ты делаешь? – ледяным тоном спросил Бьякуя. Он потер шею, словно стирая след от прикосновений, и удивился, заметив, как сильно бьется пульс. Провел языком по губе.
Гин поймал его взгляд. Они поняли друг друга без слов.
- Каюсь каюсь. Кицуне это необходимо, чтобы жить среди вас…
- Вот что случилось с Кирой, - осознал Бьякуя. Отступил на шаг. – Нет. Я не согласен.
- Из-за него? Или это твоя гордость в тебе говорит?
- Я не продам душу кицуне.
- Тело, - уточнил Гин.
- Я не могу позволить тебе…
- О, можешь. Не скромничай.
- Наш разговор окончен, - Бьякуя подхватил зампакуто и отступил к двери.
- Я не доживу до рассвета следующего дня.
- Найди себе кого другого, - шинигами вышел, захлопнув за собой дверь.
Гин облизнулся. Мало, этого мало. Поэтому он вернется, чтобы узнать вкус кицуне.

Серое утро принесло северный ветер и Рангику.
Гин сидел на кровати с подушкой под спиной и равнодушно смотрел в окно, когда в его палату вошли. Он услышал знакомые легкие шаги на лестнице и почувствовал запах духов еще за дверью. Женщина стояла там несколько минут, собираясь с духом.
- Здравствуй, Гин.
Он молча обернулся. Она нервно трепала пальцами уголок большого свертка. Подошла, положила ношу на стул и остановилась у кровати.
- Ты меня помнишь?
Он смерил ее взглядом.
- Такая красивая женщина, - плотоядно улыбнулся и схватил ее за рукав, - И не моя.
- Гин! Хватит шутить! – она дернула рукой, и ткань выскользнула из слабых пальцев. Звякнули колокольчики резко, он поморщился. – Ой, прости!
- Ты не изменилась, Ран-тян.
Она чуть улыбнулась:
- Помнишь.Ох, Гин, прости. Столько всего случилось. Но я так рада, что ты вернулся. Хотя… Почему ты не сказал мне, что ты – кицуне? Это ничего бы не изменило…
- Не изменило бы, - откликнулся он. – Поэтому и не рассказал.
Рангику присела на краешек кровати:
- Как ты себя чувствуешь? Ходить можешь?
- Это предложение прогуляться?
- Я принесла тебе одежду, - она торопливо принялась разворачивать сверток и перебирать содержимое. – Унохана-тайчо попросила меня собрать твои вещи. На улице почти зима, и… - она положила на кровать черное кимоно и хакама. Из хрустящей бумаги выглядывало что-то большое, из плотной ткани. – Я же знаю, что ты мерзнешь. Я постирала, погладила. Она хотя бы теплая.
Рангику развернула белую хаори. Длинные рукава, высокий ворот. Одежда из Уэко Мундо не испортилась и за сто пятьдесят лет. Та самая. Золотоволосая красавица бросила на него опасливый взгляд – признал ли? Он сделал вид, что ему все равно.
- Я пойду, - Рангику повесила ее на спинку стула и встала. – Зайду как-нибудь. Куча дел – видишь? – провела пальцами по хаори.
- Конечно. Свадьба же, - Гин криво усмехнулся. Рангику поджала губу. – Тебе идет, Ран-тян. Хаори, - он закрыл глаза. – Только грудь открыта – не по уставу, однако.
Она засмеялась и ушла.
Он продолжал сидеть и слушать разговоры во дворе. Потом поднялся с кровати и скинул с плеч больничную юката. Кровь аристократа дала сил для прогулки по Сейрейтею. Почему бы и нет?
В форме кицуне ничем не отличался от солдат Готея, поэтому его никто не остановил. Теперешние шинигами даже не слышали про Ичимару Гина.
Он отошел далеко от госпиталя, стараясь держаться мелких улочек. По аллеям гулял ветер. Кружилась голова. Сновали туда-сюда шинигами в черных одеждах, настороженно косясь на его белую хаори. Но пока он не встретил ни одного, кого можно было бы заколдовать.
Гин неспешно направлялся к Южным воротам. Он подумывал улизнуть. Разве мало сильных душ за пределами этих стен?.. Хотя – мало. Ну а вдруг ему повезет кого встретить?
Ему не повезло.
У самых врат навстречу ему вышел Улькиорра.

В офисе шестого отряда в окнах стояли старые деревянные рамы, потрескавшиеся, с облезающей здесь и там краской. В щели сочился пронизывающе-зимний ветер, и поэтому внутри было холодно. Мерзли руки, и шелковый шарф не спасал от сквозняков. Бьякуя не боялся холода – в заброшенных комнатах фамильного поместья, где он любил гулять, было так же.
Заскочил Рикичи с покрасневшими от мороза щеками, принес документы с подписью сотайчо. Укитаке и Кёраку уломали старика – кицуне освободили от заключения в Башне Раскаяния.
Бьякуя отослал лейтенанта с поручением и остался один в офисе шестого отряда.
Со вчерашней ночи ему казалось, что за спиной торчит вечно ухмыляющийся призрак. Словно ворожба какая-то. Надо узнать, что там с Кирой, есть ли спасение от морока.
Кицуне предложил невозможное. Это будет позор для клана. Необходимо найти другой способ разговорить его – найти способ задержать его в Сейрейтее. Генерал вряд ли отошлет Ичимару в Лас Ночес – он и сам понимает, что кицуне – единственный, кто знает о Хогьёку, поэтому Эспада не должна его получить.
Капитан подошел к круглому решетчатому окну и посмотрел во двор казармы. Пусто. Все разбежались, укрывшись от ветра. Уже время обеда.
На душе скребло.
Ичимару Гин… Его тайна не давала аристократу покоя. Что понадобилось демону в этом мире? Насколько это опасно для Общества Душ? И почему снова Айзен?..
Бьякуя закрыл глаза и попытался найти рейацу Ичимару. Он шел по улице. Бьякуя видел, словно со стороны – в длинной белой хаори, пряча ладони в рукавах и облизывая потрескавшиеся от ветра губы…
Сегодня в Сейрейтей по распоряжению Ямамото-сотайчо прибыла Эспада. Совпадение – или генерал задумал убрать кицуне чужими руками?
… Все это он додумывал в шумпо. От холода горели щеки.

Гин не успел даже испугаться.
- Тодзасе. Мурсьелаго.
Мечи схлестнулись перед лицом. За плечом раздался ровный голос:
- Подчинение, Эспада.
Улькиорра будто не услышал. Зеленые глаза смотрели только на Ичимару. Под белой формой на груди вспыхнуло алым, и только тогда Улькиорра опустил меч. Скривил губы от боли, ловя губами воздух. Опомнился, наконец. Схватился за ворот левой рукой.
Неубедительно.
- Хватит, Кучики Бьякуя. Перестаньте.
- Сначала убери релиз.
Черные крылья рассыпались и пылью вошли в ножны.
- Пакт запрещает Эспаде обнажать мечи в Сейрейтее, - сквозь зубы процедил Кучики, убирая Сенбондзакуру.
- Пакт запрещает отпускать Ичимару Гина на свободу, - так же холодно ответил Кварта.
- Ямамото-сотайчо вам объяснит. Полагаю, для этого он вас и вызвал. Ичимару Гин был прощен. И отныне находится под покровительством клана Кучики.
Гин улыбнулся. Вот как.
- Даже если шинигами простили его, мы – нет, - заявил Улькиорра. – Совет обязан выслушать Эспаду.
- Совет вас выслушает, - согласился Бьякуя. – Но пока я не услышу решения Совета, я лично буду следить за тем, чтобы с Ичимару ничего не случилось.
Зеленые глаза были, как обычно, пусты. Гин и ему улыбнулся. То ли дело Заэль или Люппи… но вот Улькиорра играл плохо. Но нельзя не похвалить его выдержку. Не убил кицуне, чтобы не выдать секрета. Появись Бьякуя мигом позже… Зачем Эспаде притворяться, что шинигами их контролируют?
- Подчинение? – весело протянул Гин. Снова вспыхнуло пятно на груди, и у пустого перехватило дыхание.
- Команда для активации манипулятора, - объяснил Бьякуя.
- Я запомню.
Арранкар развернулся и скрылся в набежавшей толпе шинигами. Бьякуя недовольно сказал:
- Я спасаю тебя в последний раз.
- Ты так уверен? Кучики… Бья~куя, - с удовольствием произнес лис.
В глазах шинигами мелькнуло сомнение.
- Что ты сделал со мной? – тихо спросил он.
- Меняемся? Ответы в обмен на душу. То есть тело.
- Я сказал, что не соглашусь на твои условия.
- Этот проходимец так важен для тебя?
- Разговор окончен, - Кучики подозвал солдат. Двое офицеров подбежали резво, поклонились.
- Какой отряд?
- Седьмой, Кучики-тайчо!
- Конвоируйте его в госпиталь, - и Бьякуя исчез в шумпо. Он подумал, что стоит пойти посоветоваться с Укитаке. Он не знал, сколько сможет сопротивляться. Не знал, чему сопротивляться.
На горизонте громоздились свинцовые тучи. В этом году снег выпадет рано. Может, сегодня вечером.

Бьякуя никуда не пошел, потому что вечером пришел Ренджи.
По сёдзи скользили тени снежинок.
Я не доживу до рассвета следующего дня.
В правом углу стояла расписная ширма, черная с золотыми колосьями и луной, и казалось, что Бьякуя следит за бликами свечей на позолоте, но на самом деле он сидел, замерев, ничего не видя перед собой, и не слушая Ренджи.
Абарай мерил шагами комнату, делился впечатлениями – как он чуть не подрался с Нойторой Джиругой…
Всего-то подождать до завтра, и с Ичимару Гином будет покончено. Кицуне, словно тающий призрак, исчезнет. Конец заботам. Отчего же он так стремился сохранить демону жизнь? Жалость? Даже если кицуне принесет одно горе? Уже принес.
Ренджи сел за стол. Он что-то спрашивал.
- Что? – взглянул на него Бьякуя.
- Вы устали? – Ренджи подставил кулак под щеку и глядел, не отрываясь.
- Не смотри на меня так.
- А как мне на тебя смотреть? – он накрыл ладонью ладонь Бьякуи. Нахальный руконгаец.
Ренджи не послушался. Как всегда.
Как тогда.
…После заката лейтенант принес в поместье стопку документов на подпись. Бьякуя быстро пролистал всю стопку в поисках приказа о переводе Абарая в третий отряд. Но Ямамото-сотайчо не спешил извещать его, хотя Бьякуя не сомневался, что на утреннем собрании Абарай Ренджи будет объявлен капитаном.
Слухи ходили давно, но Бьякуя не знал, что Ренджи еще утром получил секретное распоряжение генерала явиться на экзамен. Завтра на стол Кучики ляжет официальный приказ, и Абарай Ренджи уйдет из шестого.
Ему следует гордиться повышением, а он… Он торчал на пороге, тянул время и ждал, пока капитан разберется с бумагами. А капитан тянул время, неторопливо изучая каждый лист, зная, что уже завтра… уже завтра.
И старый сад был затянут осенним туманом.
Черное кимоно засеребрилось. Капли оседали на красные волосы.
- Абарай-фукутайчо, - не выдержал Бьякуя. - Зайдите или уходите, но не стойте на веранде.
Чуть поколебавшись, Ренджи вошел, неуклюже поклонился хозяину и сел на подушку у стола. Бьякуя велел слуге принести чай и что-нибудь к чаю, чтобы лейтенант не сидел без дела.
Чтобы отвлечься, Бьякуя начал перебирать в уме кандидатуры на пост лейтенанта шестого отряда. Хотя… не надо. Пусть сегодня будет, как всегда, – можно притвориться, что это не последний их вечер в качестве капитана и лейтенанта.
- Кучики-тайчо?
- Да, Ренджи?
- Уже поздно.
- Ты можешь идти.
Руконгаец вновь удивил своей бестактностью:
- Я никогда не забуду шестой отряд…
Значит, все решено.
- Похвально, - холодно ответил Бьякуя. Он первый затронул больную тему. - Поразительно, как, при всей любви к отряду, ты еще не напился с моими офицерами. Впрочем, у тебя целая ночь впереди.
Абарай кивнул:
- Так точно, тайчо. С ребятами обязательно отметим. Но… вы же не придете… так, может, мы тут?..
Бьякуя изумленно взглянул. Пришел клянчить выпивку? Наглости ему не занимать… Аристократ решительно отодвинул папку на край стола, принес сливовое вино и бокалы. Самогоном Ренджи нахлестается самостоятельно, а в компании с капитаном все должно быть торжественно. Чтоб наглец подавился…
Словно понимая это, Ренджи пил, не торопясь, смаковал вино и смотрел в глаза: не ожидали, тайчо? И, потому как он не спешил никуда, было понятно, что он не уйдет.
Бьякуя в ответ пристально разглядывал, словно желая смутить, как мальчишку-студента, но Ренджи выдерживал взгляд.
И Бьякуе приходилось отводить свой. Он пьянел, наверное.
- Позволь поздравить тебя, Ренджи, - наконец, сказал аристократ. - Ты достоин стать…
- Не прогоните. Никуда я от вас не денусь, тайчо, - уверенно ответил Ренджи, казалось бы, невпопад.
Влюбленный дурак… Два дурака. И капитан, и пока еще лейтенант.
В доме было тихо: Рукия осталась в казармах тринадцатого отряда, слуги спали в своем крыле. Похолодало, и Бьякуя задвинул сёдзи, и ночных птиц не стало слышно. Ренджи клевал носом над пустым бокалом вина, закрыв голову руками. На часах было половина второго ночи.
- Я ложусь спать, Ренджи.
Абарай не ответил. Погасив светильники, Бьякуя прошел в спальню, переоделся. Позади хлопнули створки фусума, и раздался шелест ткани – Абарай снимал хакама и кимоно. И Бьякуя не возражал против того, чтобы Ренджи остался в его спальне. Чтобы Ренджи спал в его кровати. Чтобы Ренджи…
Они не обмолвились и словом. Бьякуя лег, Абарай залез под одеяло.
Ренджи трогал его повсюду, залезал горячими руками под юката, гладил живот и грудь, щипал соски, дышал возбужденно за ухом и ловил губами черные нити волос. Лизал плечо и кусался, не оставляя следов на коже. Бьякуя поводил плечом. Ловил пальцы Ренджи.
Они так и лежали всю ночь. Ничего больше.
Больше было намного позже.
… Бьякуя не слышал, что он говорил. В голове скулил лис. Аристократ даже обернулся, чтобы убедиться, что зверя в комнате нет, и заработал недоуменный взгляд рыжего.
«Ты убьешь меня, Кучики Бьякуя?»
Он не знал, сходит ли с ума или это демон говорит в голове.
«Действительно, зачем тебе какой-то кицуне? Пусть подыхает… А мы посмотрим, так?»
Он ощущал его страх.
Кицуне валялся на сбитой постели. Облизывал пересохшие губы и смотрел на полнеющую луну в окне. Жидкие искорки света плавали в черных зрачках.
«Благородные мы. Рук пачкать не станем».
Притворяется. Лисицы хитры.
«Айзен Соуске спас мне жизнь».
Признание заставило Бьякую вздрогнуть. Оттого, что произнесли имя предателя – он оглянулся снова, ожидая увидеть блюстителей порядка из Онмицукидо, которые проводили бы его в карцер, - и оттого, насколько отчаянно оно прозвучало. Кицуне цеплялся за жизнь.
Ренджи обескуражено замолчал, заметив, как Бьякуя побледнел.
- Эй. Что-то случилось?
«Ты хотел знать».
«Когда и от чего спас?» - он попробовал мысленно спросить.
«Придешь – расскажу…»
Он улыбался. По виску стекла капелька пота, пряди на лбу вымокли. Улыбался и умирал.
- Бьякуя.
Бьякуя стряхнул оцепенение, взглянул на Ренджи.
- Что с тобой?
- Ничего, - шевельнул губами. Сколько это будет продолжаться? Закончится ли на рассвете с исчезновением кицуне, или призрак демона будет преследовать его всю жизнь, пока шинигами не лишится рассудка?
«Буду являться ночью и скорбно шляться по поместью, - фыркнул. – Призывая к мести. Классика».
- Что? – вырвалось у аристократа. Бред какой-то. Кицуне это читал?..
«Оскорбляете! Еще и в оригинале».
- Пойдемте спать.
Бьякуя посмотрел на Ренджи.
«Что станет с ним?» - спросил он кицуне.
«Ты забудешь его. Возможно, навсегда».
«Обещай мне, что не причинишь вреда ни ему, ни Рукии».
«Я похож на идиота? Мне нужна только твоя сила», - фыркнул лис.
- Я должен идти, Ренджи, - Бьякуя отобрал руку и поднялся.
- Куда?..
- Прости. Я расскажу все позже. Не ходи за мной.
«Ты не станешь красть мое сердце?»
- Бьякуя!
«Оно уже украдено до меня», - засмеялся, словно удачно пошутил, и снова закашлялся.
Аристократ ушел, оставив Ренджи злиться в одиночестве.

Бьякуя поднялся по лестнице в госпитале как во сне. Закрыл дверь. Поставил кеккай. Кицуне дрожал под одеялом. Он казался призраком – тронь его, и пальцы пройдут насквозь. Бьякуя подошел, не чувствуя под собой ног.
Гин приоткрыл глаза. У него оказалось достаточно сил вцепиться в рукава Бьякуи и притянуть его ближе. Притворялся все же… Пусть. Шинигами сел на край кровати, наклонился над ним и провел большим пальцем по взмокшему виску.
В темноте вспыхнули зеленые глаза.
- Не сопротивляйся, - торопливый шепот перебил все мысли, наполнил голову приятным пустым звоном. Дальше был провал. Когда Бьякуя опомнился, он уже целовал губы кицуне.
- Когда ты насытишься? – попытался спросить требовательно, но получился сдавленный шепот.
Гин тянул его ближе, греясь, царапался ногтями о грубый хлопок черного кимоно, почти мурлыкал от удовольствия.
- Когда у тебя кончатся… вопросы, - тонкие губы растянулись в улыбке, и шинигами вновь окунулся в чары как в омут.
По телу пробежала дрожь.
Гин сжал его бедра худыми ногами, звучно поцеловал в губы. При еще одной попытке сопротивления впился пальцами в затылок, укусил больно за губу, зарычал недовольно.
Не сопротивляться. Кенсейкан с глухим стуком покатился по полу. Шорох поспешно стягиваемой одежды, сбитое громкое дыхание, нетерпеливые стоны и залитое лунным светом одеяло.
Было до безумия хорошо. И никого больше не надо.

До весны в Обществе Душ и прилегающих мирах не происходило ничего из ряда вон выходящего. Вайзарды ушли и снова затаились. Военное положение отменили, и шинигами вновь положили зампакуто на подставки и занялись… кто чем. Эспаде не выдали Ичимару Гина. Арранкаров перестали пускать в Сейрейтей.
Шел девяностый год по земному летоисчислению и сто сорок первый по летоисчислению мира мертвых с тех пор, как в Лас Ночес обосновался Урахара Киске.
От Куросаки Ичиго приходили весточки с патрульными шинигами. Он и арранкар Нелл исследовали сороковые районы Западного Руконгая.
В канун нового года Хисаги Шухей и Мацумото Рангику сыграли свадьбу. Их друзья погуляли на празднике (который незаметно перетек в чествование Нового года), все – кроме Абарая-тайчо. Последний месяц он ничему не был рад и глядел волком.
Особенно на Ичимару Гина, которой поселился в поместье Кучики и проболел там всю зиму какой-то своей, кицуньей болезнью. От нее даже Унохана не знала лекарства. Кицуне не появлялся в Сейрейтее и никому не попадался на глаза.
Говорят, что в последний раз его видела третий офицер четвертого отряда Хинамори Момо, еще в конце осени, когда кицуне забрали из госпиталя. Хорошо, что рядом был четвертый офицер Ямада Как-его-там-с-трудно-запоминающимся-именем... Хинамори разговаривала с кицуне, а потом ее посадили в карцер на три дня. Говорят, она плакала. Видимо, ее околдовали, поэтому и карцер.
Шинигами усвоили урок – с кицуне лучше не разговаривать.
Кира-фукутайчо, к радости всего Готея 13, вернулся на службу. Никто не знал почему, но Кира избегал встречаться с Кучики-тайчо. Некоторые отмечали, что глава клана стал более замкнут и мрачен. А чему радоваться, если под боком живет проклятый лис?
Кучики-фукутайчо металась между братом и своим капитаном. И иногда в Руконгай.
Готей 13, как всегда, полнился слухами, но и только. Никто ничего не знал. Все было хорошо.
Пока не распустились цветы на черных ветках сакуры.

тбс