Сорюден: Легенда о четырех королях драконах
Автор: Танака Ёсики
Перевод с японского: orocchan
Том 1. Четыре брата-дракона со сверхспособностями
Содержание
читать дальше
Глава 2. Мелкие интриги читать дальше
I
В отличие от бури интриг и страшных замыслов, порожденной людьми, природная буря разыгралась на одну ночь, и на следующее утро над Токио раскинулось спокойное голубое небо.
- Весной небо ясное, но не глубокое. Будто просто плеснули на небесный свод голубой краской… - прокомментировал Цудзуку.
Овару хмуро уставился на брата:
- Развел тут поэзию. Лучше бы быстрей зубы чистил и выходил. Здесь и так не протолкнуться.
Ванная комната в доме Рюдо не была маленькой, но если все четверо братьев одновременно собирались чистить зубы, то, безусловно, становилось довольно тесно. Не говоря уже о том, что двое старших ростом были выше среднестатистических японцев, и конечности у них были длиннее.
- Амару, ну-ка чисти зубы тщательнее. Ты сильно заблуждаешься, если думаешь, что я за тобой не смотрю.
Услышав от Хадзиме замечание, Амару втянул голову в плечи и промычал «угу-у». Словно нашкодивший щенок.
Из-за того, что у них была разница в 10 лет, старший брат казался ему наполовину отцом. Более того, настоящего отца он потерял сразу после рождения, а Хадзиме, к тому же, был членом Ученого совета, и преподавателем в школе, куда ходили все братья. И поэтому Амару глубоко в душе ощущал себя перед Хадзиме новичком питчером, которого выставили против игрока с «Тройной короной». Он даже и помыслить не мог о том, чтобы пойти против него.
К слову, второй и третий по старшинству Цудзуку и Овару любили повторять, что «Хадзиме балует Амару». И это не было так уж далеко от правды. Особенно остро это чувствовал Овару. «А вот мне никто замечаний не делает. Сразу подзатыльник дают. Со словами – «за что – догадайся сам», вот! Домашнее насилие прямо!»
Овару мог сколько угодно роптать, но даже если и получал, потом вел себя как ни в чем не бывало. Он не держал зла, не таил мыслей о расплате или погружался в уныние, да и назвать его страдающим от плохого обращения было нельзя. Старший брат не пользовался своей властью бездумно. Несмотря на свой молодой возраст, он со всей ответственностью осознавал, что значит быть главой семьи. Иногда это даже походило на занудство, но обстоятельства, связанные с семьей Рюдо, требовали от него такого подхода. Родителей не было в живых, а потом и дедушки с бабушкой не стало. Но это была не единственная причина. В жилах братьев Рюдо текла кровь, которую при всем желании нельзя было назвать обычной.
Раздался звонок в дверь. Амару, как был в пижаме и с зубной щеткой во рту, вприпрыжку бросился открывать. За дверью стояла юная девушка, одетая в джинсовый костюм и хлопковую рубашку. У нее были волосы не то, чтобы коротко постриженные, но и не совсем средней длины. Прическа красиво подчеркивала тонкие черты ее лица.
- Эй, разве в таком виде можно появляться перед леди! Ну-ка переоденься.
Это была Тоба Мацури – единственная дочь четы Тоба. Ей исполнилось 18 лет. В этом году она поступила в женский университет Сейран, неподалеку от Китидзёдзи. Она была в 3 раза красивее своей матери и раз в 7 активнее и веселее, чем отец. Она была убеждена, что ее миссией является привносить цивилизацию и культуру в быт двоюродных братьев. Это была незаурядная девушка. Не всякая смогла бы, как она, прийти вечером перед выпускным экзаменом в гости, чтобы приготовить ужин на четверых, выпить вина, вернуться домой, а с утра сдать все на отлично, даже глазом не моргнув.
- Это потому, что изо всех Рюдо Мацури-тян – самая бесстрашная. Даже Хадзиме-ниисан[i] не может сравниться с ней, - говорил Цудзуку. Хадзиме с усмешкой согласно кивал, а Овару или Амару перед ней всегда становились кроткие, словно ангелочки.
Мацури поставила в прихожей огромный бумажный пакет с продуктами, вытащила оттуда фартук и сразу же надела. Все братья выстроились перед ней, как на плацу. Она окинула всех взглядом.
- Вы, естественно, еще не завтракали?
- Еще нет! – сказал Амару.
- Но уже умылись, хорошо. Так, сложите грязное белье в стирку. Покрывала повесьте сушиться в коридоре на втором этаже, а потом добро пожаловать в столовую. Я приготовлю вам завтрак.
Быстро раздав всем инструкции, она зашла в кухню, таща огромный бумажный пакет. Три брата отправились наверх. Только один Хадзиме, каким-то чудом заранее повесивший свое одеяло, теперь сел за стол в столовой и открыл томатный сок.
- Как себя чувствует тетя? Мы давненько не виделись – целый месяц, кажется.
- Здорова – и хватит об этом. В конце концов, это же мои родители пытаются отобрать у вас школу. Я все прекрасно понимаю. У них много хотелок, но мало храбрости. Они и мне в приказном порядке сказали, чтобы я не появлялась у вас дома. Они, похоже, думают, что, если бы я не ходила сюда, у них намного быстрее получилось бы прибрать все к рукам.
Пока Мацури с осуждением комментировала действия своих родителей, она успела пожарить тосты, потушить шпинат к яичнице, приготовить овощной бульон и поставить тарелки и приборы на стол. Когда остальные братья спустились к ним, в столовой аппетитно пахло едой.
- Даже если они вылезут из кожи вон и получат то, что хотят, они, кажется, до сих пор не осознали, что я являюсь их наследницей. Вот они удивятся-то. Пока они разбираются с настоящим, они совсем не задумываются о будущем. Погружены в сладкие мечты настолько, что как бы до диабета себя не довели.
Собственная дочь сводила на нет все их честолюбивые планы по захвату академии:
- Что ж, если их пустые мечты вдруг воплотятся на короткое время, то и пусть. Чем бы дитя не тешилось…
Услышав эту непримиримую критику в адрес дяди и тети, братья в какой-то момент прониклись к ним сочувствием.
- Это все верно, но я все равно не могу возненавидеть дядюшку или тетю, - сказал Цудзуку.
- Вот-вот! Они такие трудолюбивые! – поддакнул Овару. – С таким упорством стремятся к цели, что это достойно похвалы!
Хотя он сказал это, чтобы немного поддразнить Мацури, совсем уж враньем это не было. Даже сам Хадзиме не мог проникнуться ненавистью к Тобе Сеичиро, хотя тот собирался лишить его поста в Ученом совете. Если честно, полюбить его он тоже не мог, но для ненависти дядя был неподходящим человеком. Цудзуку мог сильно критиковать дядю, но добрая половина его колкости являлась врожденной.
- Мацури-тян, я вообще-то хотел поговорить о другом. До меня дошли слухи, что недавно какой-то студент в первую же встречу сделал вам предложение. Это правда? – спросил Цудзуку, и Мацури кивнула согласно, подвинув ему салатную миску.
- На следующий день после общего собрания мне позвонила мать этого недотепы. Она сказала: «Не могла бы ты сходить на свидание с моим сыночкой? Подружитесь – а там и до свадьбы недалеко». Ну, я и ответила ей. Что у меня нет такой дурной привычки выходить замуж за парня, который не может даже самостоятельно сделать предложение девушке.
- Редкость в наши дни – быть настолько преданным родителям, - прокомментировал Хадзиме.
- Именно. Наверняка, предложение о разводе я тоже услышу от его мамы, - в голосе Мацури послышалось презрение. – Япония рухнет именно из-за таких молодых людей – поверьте моему слову! В последнее время эти избалованные неженки просто повсюду.
- Я ведь тоже из этого поколения.
- А… Нет, ты исключение из правил, Хадзиме-сан! Даже если случится ядерная война, ты без проблем выживешь в пост-апокалипсисе.
- Хотелось бы мне верить, что это заслуженная похвала. Но ты слишком большого мнения обо мне.
- Конечно же, заслуженная! – Мацури неотрывно смотрела на него. В ее глазах светилась искренность. – Мне все равно, какие подлости замышляет отец, однако я тоже считаю, что работа в учебном заведении тебе не подходит. Это слишком мелко. Вместо того, чтобы тягаться с отцом из-за всякой мелочи, я бы на твоем месте накопила силы для чего-то намного большего, что тебе изначально предназначалось.
- Для чего-то большего? Например? – Овару запихнул в рот уже третий по счету тост. Ему никто не ответил.
Амару спросил с неподдельным интересом:
- Хадзиме-ниисан, тебе придется уйти из Ученого совета?
- Скорее всего.
- Тогда в следующем месяце… А что мы будем кушать? На что жить?
- Вот-вот. Придется нам с тобой газеты разносить, молоко доставлять… Цудзуку-аники пойдет работать в хост-клуб... А старшего брата все это подкосит так, что здоровье не выдержит, и он сляжет.
При словах Овару Амару тут же оживился:
- И тогда, задыхаясь от кашля, он будет говорить: «Простите, что подвел вас всех, кха-кха». А мы ему такие: «Не-е-ет! Бра-а-атик! Мы же обещали друг другу никогда этого не произносить..!»
Оба одновременно прыснули со смеху, и Амару нечаянно перевернул стакан с недопитым томатным соком.
- У вас чувство самосохранения совсем отсутствует, да? – Цудзуку послал младшим братьям недовольный взгляд и накинул на голову Амару кухонное полотенце.
Объект шутки – Хадзиме искоса грозно посмотрел на шутников. На самом деле, он ничуть не злился. Он обернулся к Мацури и пожал плечами:
- Да ладно, не страшно. До сих пор я числился, как самый молодой делегат от Ученого совета ВУЗа в Японии, ну а потом стану самым молодым уволенным делегатом. Тем более, что твое разрешение на увольнение я получил, Мацури-тян. Да и какое-то время побездельничать и собраться с силами было бы неплохо.
- Я понимаю, что все уже решено, но может ли получиться так, что на заседании совета решение повернется в вашу пользу, нии-сан?
- Думаю, нет. Вспомни, что случилось вчера. Если бы оставались хоть какие-то сомнения, разве дядя приехал бы с объявлением войны?
Овару на это поджал губы:
- Ты пойдешь на это заседание?
- Хороший вопрос. Я все-таки продолжаю там числиться до той поры, пока меня не освободят от должности. И получаю за это зарплату.
- Чево-о? За это еще и платят?!
- Само собой! В противном случае, например, ваша недавняя шутка стала бы реальностью.
- Это-то понятно, просто представляю, как им бесяво платить тебе.
- А как меня бесит, когда приходится выдавать тебе деньги на карманные расходы. Может, мне поберечь нервные клетки и перестать тебя спонсировать, а?
- Во… Вообще-то, это называется «тирания и самодурство»! – пробурчал Овару.
Мацури, разломив тост, поднесла кусочек ко рту:
- Отец верит, что у него есть все шансы на победу. Но скорее всего, он не сам это придумал, а кто-то ему нашептал. Какую-нибудь дурость о том, что он может быть кем-то большим, чем просто вторым ректором в истории школы. Захватить власть, выгнать тебя, Хадзиме-сан, проводить реформы еще и еще – и все в этом духе.
Чтобы продвинуть реформы, дядя Сеичиро всегда приводил такие доводы:
«Для такого небольшого ВУЗа со всего двумя кафедрами – гуманитарных дисциплин и политэкономии – нет будущего! Как только мы переедем в кампус в Хатиодзи, мы учредим факультет международных отношений, информационных технологий, менеджмента и экономики, а еще технологический факультет, и количество учащихся вырастет в три раза!»
Хотя именно формат небольшого образовательного учреждения был предпочтительнее для деда Рюдо, времена изменились. Но ладно бы, если расширение и переезд в новый кампус было вынужденной мерой для того, что модернизировать школу. Однако же, все это было завязано на подковерных играх и способах заработка для разных хищнических структур. Это и вызывало неприятие у Хадзиме.
Хадзиме знал, что за дядей стоит скандально известный депутат Фурута Дзюхей. Дядя и сам не раз грозился его именем Ученому совету. Да и черный Мерседес Фуруты регулярно заезжал на территорию школы. По всей видимости, дядю готовились сожрать. Хадзиме был в этом уверен.
При всем при этом, Сеичиро остервенело пытался стереть любое остаточное влияние предыдущего ректора.
На трех с лишним гектарах старого кампуса располагался университет с двумя кафедрами, а также профессиональный колледж для девочек, среднеобразовательная школа для старшего и среднего звена, и детский сад. Все вместе ютилось на одном клочке земли, но зато находилось близко к новому центру Синдзюку. Хадзиме понимал, что при продаже участка прибыль была бы колоссальной.
«Нам предоставят 165 гектаров в северной части города Хатиодзи, и мы сможем перевезти туда весь кампус», - таков был замысел нового ректора Тобы Сеичиро.
Ученый совет Академии Кёва состоял из ректора, двух постоянных и девять выборных делегатов, и двух аудиторов – всего четырнадцати человек. Включая Хадзиме, только три члена совета были против задумки ректора. Семеро были согласны, четверо воздержались – то есть, молча следили за ситуацией. Для Хадзиме это означало, что они бессильны что-либо сделать. Насколько он понимал, все было давно решено и обжалованию не подлежало. Альтернативного плана у него не было, так что лучшим выходом было бы послушно следовать за большинством, но он продолжал с упорством отстаивать противоположную точку зрения. Возможно, он просто был намерен задорого продать свой голос.
В кабинете ректора всегда висела картина со слоганом «Будь чист и свободен», но, когда ее заменили на портрет нынешнего министра образования с надписью «Прилежание, чистосердечие и труд», Хадзиме понял, насколько мелочный был его дядя, и проникся к нему еще большей жалостью. Он предложил дяде отдать ему старую картину. Сначала Сеичиро вознамерился отказать в просьбе, но потом, то ли испугавшись того, что его сочтут твердолобым, то ли еще что, передал ее племяннику. Хадзиме принес картину домой и повесил на стену в гостевой комнате в японском стиле на втором этаже.
Однако, когда Хадзиме увидел, каких личностей предложили на его место в совете, он осознал настоящий масштаб проблемы. Новенький был, вне всякого сомнения, человек, полностью подконтрольный Фуруте. А вот займет ли он сторону дяди Сеичиро или будет работать против него – время покажет.
«Нельзя исключать вероятность того, что Фурута впоследствии прогонит дядю и полностью подомнет под себя школу. И тогда одним из вариантов будет вернуть нии-сана и сделать его формальным главой, оставив себе всю реальную власть», - когда-то предположил Цудзуку. Для девятнадцатилетнего парня, еще не достигшего несовершеннолетия, это было весьма здравое рассуждение. Но Хадзиме подозревал, что Фурута скорее воспользуется другими способами. Впрочем, после того, как он уйдет, какая ему разница? Наверное, это было глупо – переживать за будущее дяди Сеичиро после того, как именно он стал виновником того, чтобы Хадзиме исключили из совета.
Этот же самый дядя после вчерашнего визита сказал всем остальным членам совета:
«Пусть это прозвучит жестоко для Хадзиме-куна, но для него самого и для школы будет лучше, если он покинет свой пост, поскольку ему не хватает ни понимания, ни опыта для работы в качестве управленца или педагога. Он стал членом совета только потому, что так завещал его дедушка. В виду того, что в будущем он всегда сможет вернуться к своим обязанностям, давайте уговорим его освободить место и поднабраться жизненного опыта».
Все это было фальшиво насквозь, думал Хадзиме. Но к таким аргументам было не подкопаться.
Если он так хотел, чтобы Хадзиме ушел, что ж, он уйдет. В конечном итоге, какое-то время голодать им не придется, даже если он останется без работы. Мысль спасала, но это снова давало повод для пересудов: «Вот видите, рассчитывает на наследство родителей». Конечно, наследство имелось. Не то чтобы большое, но имелось. Дом и земля под ним, немного ценных бумаг, страховка, да счёт на четверых в почтовой страховой системе. Даже если бы он два года сидел без работы, вряд ли они разом оголодали бы.
При всем при этом, Хадзиме не оставляло ощущение, что и он, и братья были лишними в современном мире. Ему казалось, будто была какая-то ошибка в том, что они родились в этом месте и времени. А ведь была еще и сверхъестественная сила, которой обладали все четверо. Это навевало ассоциации с китайскими сагами с извечным сюжетом о тех, кого изгнали из мира небожителей в мир людей. Как говорила Мацури, возможно, для Хадзиме и остальных была уготовала какая-то более масштабная миссия. А возможно, это было просто заблуждение. Такое тоже нельзя было исключить.
- Как закончите завтракать, отнесите чашки и тарелку на кухню. А потом марш из дома и до обеда даже не думайте появляться! Я не хочу, чтобы вы мешались тут, пока я занимаюсь уборкой и стиркой, - объявила Мацури.
Все четверо беспрекословно подчинились. В такие моменты их двоюродная сестра напоминала военачальника, которому никто бы не посмел возразить. Во-первых, потому что возражения приравнивались бы к недовольству по поводу ее способности наводить чистоту и благолепие, а это был бы прямой способ схлопотать наказание.
В 9:30 все четверо, уже одетые, стояли в прихожей.
- Куда пойдем, Овару-ниисан? – спросил Амару.
- Дай подумать. В Синдзюку идет «Беспредельный ретро-аниме-марафон: 6 часов космического загула». Если делать нечего, можно там потусоваться.
Цудзуку отправился в районную библиотеку. Хадзиме решил заглянуть в свою любимую букинистическую лавку в квартале Такаданобаба[ii].
Мацури приступила к уборке огромного дома. А в это самое время, ее отец, у которого, по ее хлесткому выражению, имелось «много хотелок», переступил порог дома Фуруты по приглашению хозяина.
II
Резиденция депутата Фуруты в Токио находилась в 4-ом квартале района Тиёда. Особняк площадью в почти одну тысячу квадратных метров в окружении роскошных камелий выглядел так, словно Фурута вбухал туда все свои деньги. Хотя поговаривали, что он завладел этим домом не совсем честным и законным путем.
Что же ему понадобилось от Тобы?
Уже было согласовано, что первый секретарь Фуруты – Окушима Кендзо станет преемником Хадзиме в Ученом совете и вскоре приступит к своим обязанностям в Академии Кёва. В отличие от своего хозяина, он имел более джентельменский вид и мог разговаривать спокойно, а не орать, как Фурута. Для куклы, открывающей рот по сигналу от чревовещателя, он был неплох, и именно через него должны были передавать все пожелания депутата.
Что еще потребует от него Фурута? Тоба Сеичиро не мог избавиться от недовольства и тревоги. Он только-только прибрал к рукам главный актив тестя, то есть Академию Кёва. Не хочет ли Фурута сразу сцапать ее себе? Даже думать о таком было невыносимо!
Грузная фигура Фуруты показалась в гостиной. Он двинул подбородком в сторону гостя, и после такого грубого приветствия опустился в кресло в стиле Людовика XIV, которое вкупе с ним смотрелось вульгарно. Из нагрудного кармана своей рубашки для гольфа он вытащил фотографию и бросил на стол из итальянского мрамора. На них с фотографии смотрел молодой человек.
- Ну как тебе?
- Э, чего изволите..?
- Парень на фотке. Что думаешь?
При этих словах Сеичиро внимательно вгляделся в изображение. Молодому человеку было слегка за двадцать. Впечатление он производил не то чтобы сильного, а скорее набыченного парня. Взгляд у него был не острый, а злой. У него был широкий нос и мощный подбородок, толстые губы, жирная блестящая кожа и короткие волосы.
- Это ведь ваш сынок, господин Фурута?
- Именно. Ему двадцать три сейчас. Он учится на четвертом курсе в университете Кококу на специальности «Торговля».
Значит, со злобным удовлетворением подумал Сеичиро, он такой же недалекий, как и его отец. Естественно, на лице эти мысли не отразились.
Голос Фуруты чуть не сбил его с ног:
- У тебя же есть дочка. Ей восемнадцать, так?
- Д-да…
- По-моему, они станут прекрасной парой, а?
У Сеичиро чуть не случился инсульт. Это было внезапно – как нападение из-за угла. Мысль о том, чтобы отдать собственную дочку замуж за сына Фуруты, была сродни ночному кошмару. Он едва смог выдавить из себя:
- П-п-премного благодарен за Ваше п-п-предложение, но господин Фурута… Моя дочь только-только поступила в университет… Она еще даже не начинала учиться всяким домашним делам…
- Это я понял. Мой сын тоже не полноценный член общества. Он пока не пошел работать.
Мысль об этом успокоила Сеичиро на мгновение, но в следующий миг его спокойствие рухнуло.
- Вот я и подумал, что сначала мы организуем помолвку, а свадьбу сыграем, когда сын начнет работать, а твоя дочура закончит учебу.
- Раб-б-ботать? Вы уже решили, где?
- Личным помощником ректора в Академии Кёва. За три-четыре годика поднаберется управленческого опыта, а потом перед свадьбой получит пост в Ученом совете. С точки зрения общества станет уважаемым человеком. Согласен?
Сеичиро в полуобморочном состоянии представил себе все это. Самый худший вариант воплощался у него на глазах. Да еще и в самой гротескной форме. Перед ним, надменно развалившись в кресле, сидел человек, чья жестокость уступала лишь ненасытной алчности. Напоминающий плотоядного динозавра хищник, облаченный в дорогой костюм. Фурута собирался отнять у него все: и положение, и богатство, и даже дочь! Словно приливная волна, страх и сожаление захлестнули Сеичиро с головой. Стало трудно дышать.
- П-п-премного благодарен, но… М-м-моя дочь… Я должен сначала спросить у нее… К сожалению, я не в состоянии решить этот вопрос единолично. Она ведь такая упрямая… Не из тех, кто во всем с-с-слушается родителей.
Фурута только фыркнул на его слабые отговорки:
- Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе не удалось воспитать ее как надо? Для истинной дочери самурая подчиниться воле родителей – и есть высшая добродетель и счастье женщины! Была бы у меня дочь, она бы плясала от радости и благодарила за то, что я устроил ей такой удачный брак!
Порадовавшись возможности отчитать подчиненного, Фурута выплюнул свою реплику, и только потом в его глазах промелькнуло подозрение.
- Или ты хочешь сказать, что у нее завелся ухажер?
Это было неожиданное предположение. Но не сказать, чтобы нелогичное. Восемнадцатилетняя девушка вполне могла с кем-нибудь встречаться. Сеичиро решил, что это его шанс сыграть на подозрении Фуруты. Даже если ему придется лгать, он обязан был сорвать план Фуруты с сынком заключить этот постылый брак!
- Т-т-точно не могу сказать, но кажется...
- …Неужто, один из этих братьев Рюдо?
- Я не уточнял у нее, но…
Сеичиро искренне ухватился за это замечание. В этот момент он твердо решил, что ради спасения своей единственной дочери от таких хищников, как Фурута с сыном, он сделает из племянников что угодно, хоть цепных псов. При мысли о том, что эти самые хищники могут порвать псов на куски, его пробрала дрожь.
- Г-г-господин Фурута, вы же не хотите сказать, что с племянниками может произойти несчастье…
- Хм, чего уж тут переживать. Таков уж наш мир, что с каждым может случиться внезапный несчастный случай или нападение. И с уволенными учителями, и со школьниками, – грубо бросил Фурута и поднес остывший чай ко рту, недовольно хмурясь.
Сеичиро осознал, что у него пересохло во рту, но пить ему совсем не хотелось. Пусть ему не нравился никто из племянников, ни Хадзиме, ни его младшие братья, но ему никогда не приходило в голову нанести им физический вред или убить. Ему достаточно было завладеть академией. Кровопролитие было не в его вкусе.
У Сеичиро были свои соображения по поводу будущего Мацури. Она была для него ценным ресурсом, который нужно было использовать по максимуму. Разумеется, как отец он желал ей счастья. Но в равной степени он хотел удовлетворения своих отцовских амбиций. Оба этих чувства требовали выхода.
Он подобрал для нее, по крайней мере, трех кандидатов в супруги. То есть, отцов кандидатов. Советник из Верхней палаты Парламента Японии из Консервативной партии, который исполнял обязанности министра образования, и с кем он не раз пересекался. Член Комитета образования Токио, также являющийся вице-президентом крупного банка. Ректор государственного университета из соседней префектуры, который был профессором технических наук. Чтобы упрочить положение семьи Тоба и Академии Кёва, эти кандидаты были крайне желательны.
Но чтобы сын депутата Фуруты! Университет Кококу сильно проигрывал Академии Кёва и в плане престижа, и в уровне академической подготовки. Если в двадцать три года кто-то ещё оставался там студентом — значит, либо провалил экзамены, либо остался на второй год. Если бы сын Фуруты учился хотя бы в Тодае, еще куда ни шло, но какой-то Кококу..! Нет, сама мысль об этом вызывала у Сеичиро отвращение.
Однако, вместе с отвращением он испытывал и страх, и отчаяние – все три отрицательные эмоции разом. Как бы то ни было, он понимал, что не сможет отказаться от абсурдного предложения Фуруты. Именно тогда, когда он, наконец-то, смог выгнать Хадзиме, в его крепость через черный вход просочился кое-кто намного хуже.
Старший сын депутата был давно женат на дочке одного из самых влиятельных богатеев того района, чьим представителем в парламенте был Фурута. Когда-нибудь он унаследует пост отца с помощью своего финансового и политического влияния. Он отучился на экономическом факультете элитного частного университета, потом получил работу в одной из крупнейших нефтяных компаний, и вскоре занял должность руководителя отдела. Идеальный молодой человек, не придраться.
А вот второй сын, Ёшикуни, был копией отца. К тому же, самым худшим вариантом копии. Если для отца насилие и власть были политическим инструментом, то для сына они стали банально орудием убийства.
В конце концов, так и не дав определенного ответа, Сеичиро покинул дом Фуруты. Над его головой раскинулось унылое синее небо.
III
В мансарде в доме семьи Рюдо располагалась кладовка и комната размером в 20 квадратных метров с деревянным полом и окном в крыше. Это была комната самого младшего брата – Амару. До прошлого года она принадлежала Овару, но, когда Амару пошел в среднюю школу, состоялась передача прав на жилое помещение. Также и Овару, став учеником средней школы, «унаследовал» комнату от Цудзуку. Так было заведено для поддержания справедливости. Да и какой же ребенок не захотел бы спать на «чердаке»?
В настоящий момент Овару жил прямо под комнатой младшего брата на втором этаже в юго-восточном углу дома. На том же этаже находились спальни двух старших братьев и комната в японском стиле с перегородкой, которая делила помещение на 13 и 10 квадратных метров, где могли останавливаться гости.
Прошло несколько дней без видимых происшествий. Наступил апрель, и для Овару, который пошел в старшую школу, пришло время приниматься за разные школьные задания. По крайней мере, он мог изображать перед старшими братьями, что готовится к урокам, иначе бы его просто не оставили в покое. Но это было непросто.
Хадзиме был его учителем мировой истории… Нет, даже при том, что Хадзиме был учителем, он не следовал формальному подходу в преподавании. Например, он рассказывал всем ученикам, какие вопросы будут на экзамене. И позволял пользоваться на экзамене конспектами. Не разрешалось только списывать у другого.
Овару предпочел бы выбрать что-то более традиционное в духе уроков истории Японии с заучиванием дат и имен, но и Хадзиме, и Цудзуку были убеждены, что ему следует изучать мировую историю.
«Если нужна дата, смотри хронологию. Если нужен термин, смотри в словарь. Но важно не это, а собственные идеи и усилия в изучении чего-либо. Тупо зубрить, бездумно забивая себе голову цифрами и умными словами ради получения оценки, не принесет тебе никакой пользы в жизни. Поэтому очень важно записывать все в тетрадь вручную».
Это было справедливое суждение. Однако при этом терялся весь смысл в том, чтобы попытаться вызубрить все за одну ночь перед зачетом. Когда Овару учился в средней школе, он был в этом мастер, и сейчас сожалел, что так больше нельзя.
- «Опишите, какую роль сыграла в истории Китая река Янцзы[iii]». «Опишите города-государства Древней Греции»… Такие задания в одну-две строчки не уложить! – Овару вздохнул. Ну ладно, к чему сейчас спешить? Он вообще-то и не собирался поступать на исторический факультет, как сделали его старшие братья. Главное, получить зачет по предмету. Да и неизвестно еще, останется ли Хадзиме учителем после того, как покинет Ученый совет.
Он открыл окно и вдохнул прохладный ночной воздух. Дождь, который прошел днем, превратился в морось. Мокрый сгусток тумана коснулся лица Овару. Выходить на улицу в такую погоду охоты не было – и двигаться тоже. Настроение испортилось, состояние было никакое, и результатом стало странное желание поделать уроки.
Он опустил взгляд и внезапно увидел в саду чей-то силуэт. Мальчик в пижаме. Овару безошибочно угадал, кто это.
- Э-э-э, кажись, у бедняги Амару снова приступ, - Овару пробормотал, проморгавшись.
Никто, кроме братьев и двоюродной сестры Мацури, не знал, что Амару страдает лунатизмом.
До того, как Амару пошел в первый класс, нередко случалось так, что он гулял во сне по коридору. Несколько раз он кубарем скатывался с лестницы или падал на дедушку, как мешок с картошкой. Уже два года как этого не повторялось, но, видимо, снова началось.
Старший брат Хадзиме всегда просил Амару подробно рассказать о том, что ему снилось, и записывал это в тетрадь. Овару однажды попросил почитать, на что ему ответили отказом и фразой «Только за деньги!». Дело, конечно же, было не в деньгах. Старшие братья до сих пор относились к Овару, как к маленькому, хотя всего несколькими днями ранее он спас Амару от похитителей.
К слову, у самого младшего было много странностей, подчас им самим неосознаваемых. Даже покойные дедушка с бабушкой больше всего переживали именно из-за него.
Как бы то ни было, нельзя было оставлять брата, страдающего лунатизмом, бродить по улице ночью. Для Овару это был удобный предлог не делать домашнее задание, чему он весьма обрадовался.
На часах было больше одиннадцати вечера. От шестого апреля осталось всего немного. Он прокрался по лестнице, стараясь не шуметь, надел у порога кроссовки и тихонько выскользнул из дома. Амару к тому моменту вышел из ворот и отправился на улицу.
- Он, что, собрался в парк Тэцугакудо? Плохо дело…
«Плохо» относилось не к самому парку, а к тому, что по пути от дома семьи Рюдо до Тэцугакудо нужно было пересечь шоссе Син-Омэ, по которому ночью частенько проносились груженные фуры. Если такая фура врежется в Амару и разобьется, это будет настоящий кошмар.
Эта тревога была понятна только семье Рюдо. Овару и его старшие братья знали, что они во всех смыслах отличаются от обычных людей. Самым кротким из них был Амару – и самым опасным, поскольку именно про него говорилось «в тихом омуте черти водятся».
Парк Тэцугакудо занимал площадь около 5 гектаров. Многие приходили сюда по ночам весной полюбоваться на цветущую сакуру, но из-за того, что после дождя все заволокло туманом, в тот вечер никого не было. Туман клубился вокруг деревьев, ворот и зданий, раскиданных по парку, создавая причудливые тени.
Грузовиков по дороге не встретилось. Амару и Овару зашли в парк. Овару разглядел в шевелящихся кустах парочку, не замечающую ничего вокруг.
- Кому-то весна в голову ударила, - с интересом прокомментировал он.
Амару ушел вперед, и Овару бросился вслед. Сам Овару никогда не страдал лунатизмом, но из случайно услышанного разговора старших братьев понял, что случай с Амару сильно отличался от обычного хождения во сне. Для сравнения можно было взять то, как Амару шел – словно понимая, куда следует ступать. Овару подумал, что хорошо бы вот так же во сне делать домашние задания. Такая мысль появилась бы у любого школьника.
Земля, пропитанная влагой после дождя с туманом, затрудняла каждый шаг. Овару, при том, что веса в нем было немного, все равно оставлял в грязи следы от кроссовок. Но тут он кое-что заметил. После него оставались следы, а вот перед ним ничего не было. Овару опустил взгляд к ногам брата. Амару был в носках. Его ступни не касались земли. Между землей и стопой оставалось пустое пространство толщиной в три пальца.
- Левитация… - у Овару перехватило дыхание. Сам по себе феномен не показался ему чем-то необычным. Для него – нет, но плохо будет, если это увидит кто-нибудь еще. Он быстро огляделся, но не увидел, чтобы кто-то смотрел. Тем не менее, расслабляться было нельзя. Придется тащить Амару домой силой, пока не произошло что-то непоправимое.
- Однако же, ни у кого во всем Токио нет такого младшего брата, который умел бы зависать в воздухе! Только мы так можем.
Какой там Токио – во всей Японии, нет, во всем мире, наверное, не было других таких людей, как братья Рюдо. К сожалению, пойти на телевидение и похвастаться этим было никак нельзя.
…Раздался вопль. Из кустов вынырнул мужчина, подтягивая штаны и проклиная на все лады подростка, который испортил ему все удовольствие. Похоже, что Амару, проходя мимо зарослей, задел его ногу.
Мужчина не был похож ни на студента, ни на работягу. Скорее всего, он состоял в некой организации, скажем, выполняя грязную и не совсем законную работу. В нагрудном кармане его кричаще-яркой поло лежали солнечные очки, хотя ночью солнце не светило. Скорее всего, он был приверженцем бандитского дресс-кода. Женщина пыталась остановить его, что только больше его раззадорило. Он грубо толкнул Амару в грудь. Его визгливый голос донесся до Овару. Что-то вроде: «Ты че, совсем берега попутал, сопляк?»
Овару рванул к брату, но чья-то рука легонько сжала его плечо. Уже по одному тому, что кому-то удалось незаметно подобраться к Овару, подросток понял, чья эта рука.
- А, Цудзуку-аники…
- Не будем спешить. Посмотрим, что произойдет. Если появимся там сейчас, это повлечет за собой еще больше проблем.
В другой руке Цудзуку держал кардиган и сандалии Амару. В чем Овару не мог сравниться с братом, так это в холодном расчете.
Мужик схватил Амару за ворот пижамы и потащил вглубь парка. Видимо, он собрался преподать хороший урок тому, кто его взбесил и не мог сопротивляться. Но внезапно он кое-что заметил.
- Че… Че творится, твою мать! Этот сопляк парит над землей!..
Мужик обнаружил, что стопы Амару зависли в воздухе в пяти сантиметрах от поверхности. В следующий миг он машинально отвесил мальчику леща. Он принадлежал к тому типу людей, которые предпочитали решать все вопросы, находящиеся за гранью понимания, грубой силой. Возможно, его ограниченное восприятие подсказало ему, что это какой-то фокус. Он размахнулся для второго удара, как вдруг его рука застыла в воздухе и больше не шевелилась.
На щеке Амару возникло яркое пятно жемчужного цвета. Для братьев Рюдо это был сигнал об опасности. Овару подался вперед, но Цудзуку снова остановил его, ухватив за плечо.
Якудза растерялся окончательно. Все его прежние жертвы реагировали по шаблону — но Амару выбивался из привычных схем. Лёгкое беспокойство сменилось животным ужасом. Он был готов удариться в панику. Он что-то бормотал, не открывая рот, и судорожно дергал парализованной рукой. По лицу струился горячий пот, совершенно неуместный для прохладного весеннего вечера.
Но стоило ему встретиться взглядом с Амару, как все его тело сковал леденящий ужас. Когда мальчик открыл глаза, на мужчину в упор уставились зрачки из жидкого золота. Человек даже не осознал, что обмочился со страху. В тот миг, когда Цудзуку и Овару бросились вперёд, Амару наконец пришёл в движение. Он протянул правую руку к человеку.
Амару всего лишь вытянул руку, а мужчина отлетел метров на десять. Словно из ладони мальчика появилась еще одна огромная ладонь, невидимая глазу, и отбросила его ударом. Якудза влетел головой вперед в густые заросли самшита, застрял там и, на свое счастье, потерял сознание.
Амару мягко поплыл в воздухе по направлению к нему, но Овару одним прыжком преградил ему путь. В тот же миг Овару почувствовал, как его подбросило высоко в воздух. Это было что-то среднее между тем, как если бы он прыгнул с батута или понесся вниз на американских горках. Появилось ощущение невесомости. Перед глазами мелькнула верхушка дерева. Он быстро вытянул руку, схватился за ветку, зацепился ногами и наконец затормозил. А мог бы улететь еще выше.
- Амару-кун, достаточно! Остановись!
Внизу, под деревом, Цудзуку схватил Амару за руки. Вставать напротив него было опасно, поэтому он подошел со спины. От рук младшего брата в его ладони передались загадочные импульсы. Жемчужное сияние исчезло с лица, и всплески угасли.
Амару обернулся через плечо и увидел старшего брата.
- А… это ты, Цудзуку-ниисан? – он слабо покачал головой, словно не веря до конца.
- Тебе что-то приснилось, Амару-кун? – в словах Цудзуку был не вопрос, а утверждение.
Несколько мгновений прошло, прежде чем Амару согласно кивнул. Унесенный неизвестной силой Овару, недовольно бормоча, начал спускаться с дерева с ловкостью заправского акробата из пекинской оперы цзинцзюй[iv]. Когда он приземлился, Амару надевал сандалии, которые ему принес Цудзуку. У мальчика было такое выражение лица, будто он буквально очнулся ото сна.
Цудзуку постучался в комнату старшего брата. Когда Хадзиме погружался в чтение, он переставал реагировать на любой шум, и поэтому Цудзуку постучался еще раз, громче. Наконец, тот ответил. Комната Хадзиме была просторной, и воздух там был слегка прохладный и сухой. На массивном рабочем столе из дуба лежали открытыми тома, написанные на камбуне[v].
- Вы были заняты чтением, нии-сан?
- Да, полистал первоисточники «Повести о восьми псах»[vi].
- А, «Речные заводи»[vii]?
- Нет, «Новые исторические записки о Пяти династиях» Оуян Сю[viii]. В них записано предание о Паньху[ix] – о псе, который принес своему хозяину голову его врага, за что хозяин обещал ему в жены свою дочь принцессу.
- Как Яцуфуса и Фусэ-химэ[x] из «Повести…»?
- Да, только в оригинале концовка счастливая… Ну, что случилось с Амару? – захлопнув книгу, Хадзиме сел верхом на стул, спиной к столу.
Цудзуку опустился на диван. Чтобы изложить обстоятельства произошедшего, ему хватило трёх минут.
- …Вот и все. Ничего страшного не произошло. В итоге – минус один якудза и пара пустяковых царапин от веток у Овару-куна.
Хадзиме пробарабанил пальцами по спинке стула.
- Давненько такого не случалось – с тех пор, как Амару пошел в среднюю школу.
- Даже на горе Фудзи[xi] раз в сто лет просыпается вулкан. Посмотрим, что будет дальше. Возможно, сегодняшний случай покажется нам пустяком.
Хадзиме качнулся на стуле, отчего тот возмущенно скрипнул.
- «Пробуждение все ближе и ближе». Возможно, это именно то, о чем говорил наш покойный дедушка.
- «Пробуждение»..? Раз мы об этом, Амару-кун сказал мне кое-что интересное. Дословно: «Я не могу понять, было ли сном то, что я видел до пробуждения, или же то, что я вижу сейчас, является сном?..»
Хадзиме задумчиво почесал подбородок.
- Так говорил Чжуан-цзы[xii]: «Снится ли мне сон, что я бабочка, или бабочке снится, что она — я?» Потрясающие люди были эти ханьцы[xiii]. Две тысячи пятьсот лет назад они выразили в философских категориях взаимосвязь концепции бытия и даосского понятия о внутренней вселенной[xiv].
Он бросил взгляд на книжный шкаф. Там хранились собранные дедом произведения западной литературы и китайская классика. Присущий только старинным книгам запах разносился по комнате.
- Вернемся к вопросу. Есть кое-что, что меня беспокоит. Я бы хотел знать, какую цель преследуют те, кто спланировал похищение Амару?
- Возможно, они задумали помешать пробуждению Амару-куна.
Хадзиме слегка склонил голову набок:
- Сначала я думал так же. Но возможны разные варианты. Причиной может быть что-то, о чем мы до этого совершенно не подозревали.
- То есть, вы хотите сказать, что они намеренно провоцируют пробуждение, причиняя нам вред? – Цудзуку сменил позу, элегантно перекинув одну ногу на другую. – Но к чему это приведет? Во-первых…
- Во-первых?
- Если он пробудится – что дальше? Никто не знает, что именно произойдет. Даже мы. Или все-таки… у наших врагов есть какая-то информация?
Он сгоряча записал во врагов тех, кто спланировал похищение Амару, но в данном случае по-другому их было не назвать.
- Враг делает ход, мы ходим в ответ. Пока только так, ничего не поделаешь. Если сравнивать с бейсболом, то получается, что мы можем только ждать, пока питчер бросит нам мяч, - добавил Цудзуку.
- Питчер, значит?
- Причем, любитель бросать бинболы[xv], такой вот «охотник за головами».
- Интересно, кто же их тренер?
- …Тренер?
- В таких случаях всегда есть более крупная фигура. Кто-то, кто знает гораздо больше и умело дергает за ниточки. Исходя из того, что в СМИ не появилось никакой информации об аварии на трассе Канъэцу, тут замешаны фигуры очень большого масштаба.
Внезапно Хадзиме осенила мысль. А если корни махинации дяди Сеичиро и интриг депутата Фуруты произрастают из одного и того же источника?
Цудзуку задумчиво провел пальцами по челке, откидывая волосы с лица:
- Все-таки… Интересно, ради чего они это затеяли? Что они хотят получить?
- Не существует такого человека, который вызвался бы быть злодеем по собственному желанию. Даже Гитлер, убивший 40 миллионов евреев и славян, считал, что это все – ради строительства Тысячелетнего рейха[xvi] для германской нации. Все злодеи в истории были ослеплены своей правдой, ради которой и создавали «самый лучший из миров». Те, кто пытались похитить Амару, наверняка, тоже пылали праведным гневом, - сказал Хадзиме, не скрывая сарказма в адрес невидимого врага.
Хотя он и не мог этого знать, его выводы оказались весьма близки к истине.
Примечание читать дальше
[i] Нии-сан или ниисан (яп. старший брат) – уважительное обращение к старшему брату в японском языке. Овару обращается к Хадзиме «аники» , что тоже означает «старший брат» , но показывает грубовато-неформальный стиль общения («братан» ), и также встречается в группировках, как обращение к ненамного старшему товарищу.
[ii] Район Такаданобаба (高田馬場) в Токио — это студенческий и аниме-культурный хаб с уникальной атмосферой, где находится известный университет Васэда.
[iii] Река Янцзы — одна из колыбелей древней цивилизации, «вторая река» Китая после Хуанхэ, но ключевая для единства, экономики и идентичности южных регионов.
[iv] Пекинская опера цзинцзюй (кит. трад. 京劇) — одна из наиболее известных форм традиционной китайской оперы как в Китае, так и в остальном мире. Возникла в конце XVIII века и полноценно сформировалась к середине XIX века. Сочетает в себе музыку, вокальные партии, пантомиму, танцы и акробатику. С 2010 года включена в Список нематериального культурного наследия человечества ЮНЕСКО.
[v] Камбун (яп. 漢文 «китайское письмо» ) — один из письменных языков средневековой Японии, основанный на классическом литературном китайском языке (вэньянь). Камбун являлся исключительно письменным языком и не имел особенной устной формы. Камбун активно просуществовал тысячу лет, с IX по XIX век, и был отменён как язык официальной письменности после революции Мэйдзи. В наше время обучение камбуну сохраняется в средней школе, но новых текстов на нём не создаётся.
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D0%BC%D0%B1%D1%83%D0%BD
[vi] «Хаккэндэн» (яп. 八犬伝, «Повесть о восьми псах» ) — классический японский эпический роман XIX века, написанный Кёкутэем Бакином. Переработка китайской легенды о собаке-оборотне Паньху (盤瓠), но с японской интерпретацией и трагическим финалом, отличающимся от оригинала.
[vii] «Речные заводи» (кит. трад. 水滸傳, пиньинь shuǐ hǔ zhuàn) — китайский классический роман XIV века, основанный на народных сказаниях о подвигах и приключениях 108 «благородных разбойников» — повстанцев из лагеря Сун Цзяна на горе Ляншаньбо (провинция Шаньдун) в правление восьмого императора династии Сун — Хуэйцзуна (1124—1127). «Речные заводи» — первый в истории роман в жанре уся. Один из четырёх классических китайских романов. Аналог Робин Гуда.
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%B5%D1%87%D0%BD%D1%8B%D0%B5_%D0%B7%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D0%B4%D0%B8
[viii] Оуян Сю «Новая история Пяти династий» («Исторические записки о пяти династиях», 新五代史Пиньинь: Xīn Wǔdài Shǐ, XI в.) - написана как альтернатива официальной 旧五代史, «Старой истории Пяти династий». Период охвата: 907–960 гг. — эпоха Пяти династий и десяти царств (五代十国), время хаоса после падения династии Тан. Оуян Сю критикует коррупцию и предательство, свойственные той эпохе. Оуян Сю исключил многие сверхъестественные элементы из «Старой истории», но оставил Паньху — возможно, видя в этом метафору верности, важную для эпохи распада.
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D1%83%D1%8F%D0%BD_%D0%A1%D1%8E
[ix] Легенда о Паньху - в главах о южных народах (南蠻傳) в «Новая история Пяти династий» кратко изложен сюжето Паньху — псе, убившим врага императора Гао Синя. Он получил в награду в жёны принцессу, их потомки основали племя яо.
[x] Принцесса Фусэ-химэ (伏姫) — легендарная принцесса, которая должна возродиться и исполнить желания восьми псов-воинов. Она и ее муж-пёс Яцуфуса прокляты — их связь порождает 8 кристаллов с иероглифами добродетелей (верность, долг и др.). Эти кристаллы воплощаются в восьми самураях, которые должны восстановить честь рода. Ссылка на статью об аниме Hakkenden
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B5%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B4%D0%B0_%D0%BE_%D0%BF%D1%81%D0%B0%D1%85-%D0%B2%D0%BE%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D1%85
[xi] Гора Фудзи – правильное название Фудзиямы в Японии.
[xii] Чжуан-цзы (庄子, Zhuāngzǐ) — великий даосский философ IV–III вв. до н.э., автор одноимённого текста, ставшего каноном даосизма. Ключевые аспекты его учения: относительность реальности (знаменитая притча «Снился ли мне сон, что я бабочка, или бабочке снится, что она — я?» ), спонтанность, бесполезное как высшая польза.
[xiii] Ханьцы (汉族, Hànzú — нация Китая, составляющая примерно 92% населения страны (более 1,4 млрд человек). Их история, язык и культура стали основой китайской цивилизации.
[xiv] «Внутренний космос» (インナー・スペース, внутренняя вселенная) — отсылка к даосской концепции единения «внутреннего/внешнего». Глава 《齐物论》 («Выравнивание вещей» ) утверждает: «Нет границы между сном и бодрствованием, внутренним и внешним». Даосизм (道教, Dàojiào) — древнее китайское учение о естественном порядке вещей, основанное на гармонии с Дао («Путь» ). Возник в IV–III вв. до н.э., приписывается философу Лао-цзы (автору «Дао Дэ Цзин» ). Пример: Даосский мудрец не борется с ветром, а подстраивается под него.
[xv] Бинбол – термин в бейсболе, обозначающий подачу в голову, что представляет опасность для отбивающего, поскольку может приводить к травмам.
[xvi] Тысячелетний рейх - Тре́тий рейх (нем. Drittes Reich — «Третья империя» ) — неофициальное название Германии в период с 24 марта 1933 года по 23 мая 1945 года. Используются также названия нацистская Германия, Тысячелетний рейх. Третий рейх пришёл на смену Веймарской республике после прихода к власти Национал-социалистической немецкой рабочей партии под руководством Адольфа Гитлера. Гитлер был бессменным рейхсканцлером практически всё время существования Третьего рейха.