Сорюден: Легенда о четырех королях драконах
Автор: Танака Ёсики
Перевод с японского: orocchan
(комментарий от переводчика - я бы поставила рейтинг 16+ за сцены жестокости и насилия)
Том 1. Четыре брата-дракона со сверхспособностями
Главы 1 – 10 Главные действующие лица
Главные действующие лица:
Рюдо Хадзиме (23) – старший брат. Ответственный молодой человек и глава семьи Рюдо.
Рюдо Цудзуку (19) – второй брат. Молодой человек с изысканными манерами.
Рюдо Овару (15) – третий брат. Бесшабашный мальчишка, который любит подраться.
Рюдо Амару (13) – самый младший брат. Простодушный мальчик.
Тоба Мацури (18) – двоюродная сестра братьев Рюдо. Веселая и активная красавица.
Тоба Сеичиро (53) – отец Мацури. В настоящий момент является директором Академии Кёва, основанной дедом Хадзиме.
Фурута Дзюхей (54) – депутат Консервативной партии Японии. Неотесанный мужлан.
Такабаяши Кенго (53) - замминистра в Секретариате Кабинета министров Японии. Элитарный полицейский чиновник.
Его Сиятельство (старик из Камакуры) (примерно 90 лет) – серый кардинал политического и финансового мира Японии.
Глава 1 Весенняя гроза
читать дальше
I
В тот год на границе веков*, в конце марта в окрестностях Токио разразилась сильнейшая весенняя гроза. Серьезного ущерба она не принесла, однако из-за удара молнии пропал свет, а проливной дождь вызвал временную приостановку общественного транспорта. Это создало разные неудобства многим отдыхающим, поскольку все случилось во время весенних каникул. Но были и те, кого это обогатило. Открывшееся в этом году придорожное кафе «Тридцать пятое мая» у платной трассы Канъецу, было битком набито путешественниками, желающими укрыться от непогоды.
Было уже почти десять вечера, когда двум братьям-школьникам наконец-то удалось найти место в переполненном помещении. В их туристический автобус врезался мотоцикл, которого занесло на мокрой дороге, и им пришлось идти пешком под дождем около километра от места аварии, и оттого они были промокшие до нитки.
Старшего звали Рюдо Овару, младшего - Рюдо Амару. Первому было пятнадцать, второму - тринадцать. Воспользовавшись тем, что весенние каникулы еще не закончились, они поехали в спортивный центр у горы Харуна. В торговом квартале им дали купоны на бесплатное посещение скейт-парка и стадиона. И все бы ничего, только резкая смена погоды, о чем (в который раз) не предупредила метеослужба – странно, что она до сих пор не разорилась – в итоге испортила все веселье, выбив хоум-ран не в пользу братьев.
Старший брат, заметив, что на бледном лице младшего горит нездоровый румянец, пощупал его лоб.
- Ты нормально себя чувствуешь?
- Знобит немного...
- Эй, не расклеивайся! Если я тебя простужу, старшие меня со света сживут. Я пойду куплю тебе горячий кофе, а ты сиди тут, ясно?
Овару понесся к прилавку. Они с братом были похожи. У обоих были красивые тонкие черты лица. Но Овару производил несколько хулиганское впечатление из-за своих непослушных, торчащих в разные стороны выгоревших на солнце волос и – что в наши дни было редкостью – лучащихся азартом глаз. Его нельзя было назвать красавцем, хотя было в его образе что-то аристократическое.
Пока он ждал у прилавка, прошло не более пяти минут. Вернувшись обратно, Овару никого не обнаружил. Его младший брат исчез. Не выпуская из рук бумажные стаканчики, Овару просканировал глазами помещение, потом заглянул в туалет, и затем переключился на поиск свидетелей.
- Извините, пожалуйста! Я брата потерял. Вы, случайно, не знаете, куда он отправился?
Он старался быть вежливым, но его старания не были вознаграждены. Посетители за пятью столиками остались безучастными.
- Если вы про того мальчика, который вон там сидел, то его увезли мужчины в черных костюмах, - наконец, сказал парень с круглым лицом и невыразительными чертами лица, похожий на студента.
- Куда увезли?!
- На север, в сторону Токио.
- Благодарю! Вот, возьмите мой кофе!
Овару вручил ему оба стаканчика и уже выскочил из кафе на улицу, но в следующий миг вернулся. Из рюкзака, брошенного на стуле, он вытащил ролики и быстро надел их. Пока все посетители безмолвно наблюдали, он закинул ставший легким рюкзак за спину и вылетел из кафе, гремя колесами, прямо под проливной дождь.
Хозяин кафе, изумленный донельзя, обратился к одному из посетителей:
- Мальчонка, что, собирается догнать машину на роликах?
- Да ну прям! Но это становится интересно. Хотите поспорим - догонит или нет?
- А как мы узнаем? К тому же, это изначально проигрышная ситуация.
- И то верно. К слову, может позвонить в полицию? Вдруг, это похищение?
- Э-э-э, нет уж. Ведь те, кто его забрали, и были полицейскими. Сдается мне, лучше не вмешиваться, - хозяин понизил голос.
Рюдо Овару летел на роликах сквозь ливень в погоне за братом. Он не рассчитывал на помощь полицейских. И это не потому, что слышал хозяина кафе. Старшие братья строго-настрого наказали ему не связываться с полицией.
Вода на мокром асфальте летела из-под ног во все стороны. Он мчался с невероятной скоростью. Сверхчеловеческой. Попутный ветер подгонял его со спины, и он разогнался до более чем ста километров в час, обогнав несколько машин. Братья предупреждали, что ему нужно держать свою силу под контролем, чтобы не вызывать подозрений у обычных людей, но сейчас у Овару даже в мыслях не было сдерживаться.
В машине было трое одетых в черное мужчин. Один сидел впереди и сжимал руль, двое других расположились на заднем сидении по обе стороны от Амару. Он спал под действием хлороформа.
- Маленький засранец дрыхнет без задних ног. Наверняка, даже не понял, что его похитили, - сказал мужчина с квадратным лицом.
Его усатый сосед насторожился:
- Брат этого щенка, ведь, не погонится за нами, так?
- Ты о чем вообще? Каким образом? Ножками побежит? - холодно усмехнувшись, мужчина все же обернулся посмотреть назад. Через мгновение его лицо перекосилось. Он тщетно открывал и закрывал рот, чтобы что-то сказать, пытаясь привлечь внимание своего усатого приятеля. Лицо того исказилось от изумления. Из его рта доносились только бессвязные "э-э-э" или "о-о-о", а взгляд был прикован к окну.
Поравнявшись с машиной, подросток, бегущий под дождем, заглянул внутрь. Его лицо просияло. «Нашел!» - шевельнулись губы. Он вплотную приблизился и постучал в окно. Мужчины при виде этого «недоразумения на роликах» не знали, как реагировать.
Голос подростка донесся с той стороны:
- Брата верните! А если выкуп будет больше ста миллионов йен, тогда я, может, и в долю войду!
Водитель, у которого дыхание перехватывало от ужаса, взглянул на спидометр. У него чуть сердце не остановилось. Усатый, кое-как справившись с собственным голосом, резко приказал окоченевшему от ужаса напарнику:
- Пристрели его!
- Но как же...
- Плевать! Господин Фурута все уладит!
Кивнув, мужчина сунул одну руку во внутренний карман, а другой рукой открыл окно. Он ткнул в грудь не отстающего от машины парня пистолетом 38 калибра. Нет, только попробовал ткнуть. Парень успел перехватить его запястье. Само движение было непринужденным, но поражала его скорость. Профессиональный громила оказался не в состоянии вырвать свою конечность из цепких рук. Изумление, смешанное с острой болью, заставило его выпучить глаза.
Рука согнулась под неправильным углом. Дикий вопль огласил салон.
Овару поморщился от резкого звука и с силой потянул громилу за сломанное запястье наружу. Тело вылетело из открытого окна и ударилось об асфальт. Мальчишка даже не задействовал вторую руку. Мужчина по росту и по ширине костей превосходил рядового японца, и его вес должен был быть не менее 70 килограмм, а парень поднял его с такой легкостью, словно тот был котенком.
Тело мужчины покатилось по дороге и быстро скрылось в ночи за пеленой дождя. Двое остальных похитителей стали сомневаться в собственной адекватности. Им хотелось, чтобы это был всего лишь сон.
А в это время парень, положив руки на крышу машины, гибко подпрыгнул, словно пружина, и взлетел над дорогой. Под порывами ветра и каплями дождя он приземлился на крышу, обеими руками вцепился в заднюю дверь с правой стороны и, легонько выдохнув, оторвал ее.
У находящихся в машине мужчин произошел сбой в нейронной сети: такого просто не могло быть.
В салон машины ворвался ветер, капли дождя и ужас. Отбросив дверцу на безлюдную обочину, Овару наклонился и заглянул внутрь сквозь дыру. Увидев его перевернутую физиономию с улыбкой до ушей, усатый завопил благим матом:
- Н-н-не приближайся! А то я пристрелю твоего брата!
- Хм-м, и каким же образом?..
Ответный вопрос застал мужчину врасплох. Его действительно привело в замешательство то, как спокойно вел себя противник, несмотря на приставленный к виску брата пистолет. Неужели придется так легко расстаться со своим единственным козырем? Он не мог сейчас ни угрожать, ни спустить курок. В ушах раздался голос, который звал брата:
- Амару! Открой уже глаза!
У мужчины чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Если еще и младший брат проявит чудовищную силу, то что тогда ему остается делать?
Однако Амару, то ли под действием усыпляющего газа, то ли еще по какой-то причине, только продолжил сладко посапывать во сне. Похититель успокоился. Внезапно его дыхание остановилось, потому что там, где кожи касалось дуло пистолета, он заметил жемчужное сияние. Пятно света стало расти. Взгляд на мгновение приклеился к этому месту. Подросток на крыше автомобиля тут же это заметил. Он уцепился за край оторванной двери и, словно на турникете, сделал сальто назад. И влетел в салон вперед ногами. В тот же момент его пятки впечатались в усатого. Тело того сложилось пополам и ударилось о дверь напротив с такой силой, что она распахнулась.
Усатый с воплем, от которого чуть не лопнули уши, сиганул на дорогу. В одно мгновение он был похож на ныряльщика, а в следующий миг уже катился по асфальту, как и его напарник совсем недавно, и быстро исчез из виду. Из горла водителя вырвался сдавленный крик. Ноги и руки не слушались, зубы отбивали чечетку, но он смог выдавить какие-то слова. Это был его единственный шанс на спасение:
- Да-даже не думай меня трогать! У нас скорость почти 100 километров в час. Если мы вдруг куда-то врежемся, то это прямой путь на тот свет!
- А притормозить мозгов не хватает? Ну, ладно... - беззаботно бросил через плечо Овару. В тот момент он подхватил на руки Амару, замотанного в одеяло. Обе задние двери отсутствовали, и казалось, что машина мчится по туннелю из дождя и ветра.
- Так тебе и надо, сам виноват! - водитель захлебнулся воплем, который точно не вписывался ни в какие музыкальные каноны. Он взглянул в зеркало заднего вида и увидел, как подросток спрыгнул на дорогу из правой двери, держа брата на руках. Так, словно ни законов динамики, ни инерции для него не существовало. В глазах водителя на мгновение стало темно. Он обернулся посмотреть назад, а когда повернулся обратно, было уже поздно.
Автомобиль не вписался в поворот и врезался в отбойник под визг шин. Разбрасывая белые обломки, машина скользнула вниз, будто спускаясь по невидимому эскалатору. В черноте ночи расцвел оранжевый цветок. Под покровом дождя и тьмы разнесся грохот. Овару оглянулся лишь однажды. Преодолев примерно километр дистанции, он нашел подходящее местечко и опустил Амару на землю, усадив его удобно у отбойника. Он легонько похлопал ладонью по белому лбу беззаботно спящего брата. Увидев, что жемчужное сияние стало исчезать, он произнес с облегчением:
- Эй, Амару, просыпайся! Вот ведь бездельник - спит, пока другие мучаются, спасая его!
- А... Доброе утро, Овару...
- Да какое утро... Давай, поднимайся на ноги!
- Глаза не открываются совсем… Где тут можно лечь и поспать? Где безопасно…
- Ну-ка, соберись! Ты же мечтал о приключениях. Тоже мне – будущий исследователь Южного полюса!
- Я про полюс не говорил. Я хочу стать первопроходцем в космосе и полететь к Плутону, и поэтому мне надо подготовиться к гиберна... - окончание слова потерялось в сонном сопении.
Той ночью, несколько водителей на трассе Канъэцу видели мчащегося на роликах по обочине подростка со спящим мальчиком на спине. Кажется, некоторым он даже крикнул «Добрый вечер!», но не все готовы были говорить об этом - возможно, потому что свидетели не могли поручиться, что это не был обман зрения. А несколько дней спустя появился слух, что на одном участке трассы завелся призрак, разъезжающий на роликовых коньках.
II
Дом братьев Рюдо располагался в жилом квартале токийского района Накано, в пяти минутах ходьбы к северу от парка Тэцугакудо. Шел третий час ночи, когда Овару подошел к воротам своего дома с братом, взваленным на спину. Ливень сменился туманом, смешанным с мелким моросящим дождиком.
Рядом со входом стояла дорогая японская машина, и Овару бросил на нее один взгляд, прежде чем тихонечко прокрасться в дом.
Дом был просторный и высокий. Поскольку он был построен еще в ту эпоху, когда никакого асфальта на дороге до станции не было, а все окрестности состояли из дубовых рощ и огородов, это был старый крепкий деревянный дом в западном стиле. Два этажа с мансардой, цокольное помещение - для четверых братьев было столько места, что непонятно, куда его девать.
На первом этаже располагалась прихожая, зал, гостиная, столовая, кабинет, ванная комната, кухня и прочее. Одна только кухня была больше шестнадцати квадратных метров. Потолки тоже были высокими. Толщина стен, пола и потолка была значительной, и звукоизоляцию было не сравнить с готовыми квартирами, которые строились сейчас. Поэтому практически невозможно было услышать, если кто-то старается не шуметь. Овару разулся и на цыпочках затащил спящего брата в прихожую.
В этот момент за спиной раздался спокойный голос:
- Кто здесь крадется в дом, как вор?
Овару подпрыгнул от неожиданности, обернулся и вытянулся в струнку:
- Добрый вечер, Цудзуку. Я дома.
- С возвращением.
Цудзуку было девятнадцать лет. Он учился в Академии Кёва на факультете филологии. В апреле у него начинался второй курс, на котором изучалась западная история. Сам он говорил, что факультативно занимается исследованиями о средневековых германских рыцарях с Балтийского моря.
- Вы опоздали, молодой человек. Вы обещали вернуться домой до десяти, - Цудзуку разговаривал со всеми подчеркнуто вежливо, не исключая и младших братьев.
Он был обладателем внешности неземной красоты. Светлая, почти светящаяся, кожа, гармоничные черты изящного лица. Неудивительно, что у него все время было много поклонниц.
Впрочем, Овару знал, что у брата есть кое-что еще, помимо мечтательно-заманчивой внешности. За внешней картинкой скрывался вспыльчивый характер. Когда Цудзуку выходил из дома, то парни с крепким телосложением, дурным поведением и в яркой одежде (например, якудза), несколько менялись в лице и старались незаметно улизнуть через какой-нибудь переулок. Их научил горький опыт и огромные счета за медицинскую страховку, что по внешнему виду не судят.
- Прости, но тут случились некоторые непредвиденные обстоятельства...
- Не мне это объясняй, а Хадзиме, но попозже.
Старший брат Рюдо Хадзиме в свои 23 года был главой семьи. Он преподавал мировую историю в старшей школе Академии Кёва, а также вел курс по истории Востока по основному направлению для студентов той же академии. А еще, он являлся одним из 14 членов Совета директоров. Разумеется, самым юным. Дело было в том, что его дед Цукаса указал в завещании, что после его кончины этот пост должен перейти ко внуку.
Для братьев Рюдо рано ушедшие из жизни родители были далекими фигурами. Их воспитал и даже дал им имена дед Цукаса, который был человеком отважным и весьма проницательным. Впрочем, его шутку с именами внуки не оценили, но почему-то никто не смеялся. Порядок имен и их значение были таковы: Хадзимэ (начало), Цудзуку (продолжение), Овару (окончание), Амару (превышение).
- Попозже? То есть, не сейчас?
- Он в гостиной с гостем. Дай лекарство Амару и отнеси его в спальню, будь добр.
- Что за гость?
- Дядюшка изволили нас навестить.
- Мы, что, его пригласили?
- С чего бы. Сами нагрянули с визитом, - голос Цудзуку сочился не радушием.
По пути на второй этаж Овару мельком заглянул в гостиную сквозь стеклянные двери. Действительно, там был их дядя Тоба Сеичиро. У него была внешность, характерная для рядового бюрократа или банковского менеджера среднего звена. Убедившись, что глаза его не обманывают, Овару ушел наверх. С дядей он разговаривать совсем не хотел.
Хотя он назывался дядей, они были не связаны кровными узами. Он был мужем их родной тети, младшей сестры отца. Ему было 53 года, и он занимал пост генерального директора в Академии Кёва. Пока был жив его тесть, дед братьев Рюдо Цукаса, он являлся постоянным членом Совета директоров.
Сейчас он сидел напротив Хадзиме на антикварном массивном диване под стать старинному дому. Он ерзал и никак не мог успокоиться. И время от времени вытирал пот со лба несмотря на то, что отопление не было включено на полную.
Собственно говоря, он всегда чувствовал себя неуютно рядом с племянником, на тридцать лет его младше. Пусть он и пыжился изо всех сил, но все равно выглядел значительно слабее и меньше племянника.
Для японца Хадзиме был необычайно высоким, но при этом отлично сложенным, с точеными чертами лица. Не как западноевропейцы – скорее, обликом он удивительно напоминал племенных вождей кочевых народов, которые промчались сквозь всю Евразию. Он всегда заметно выделялся среди своих сверстников.
В любом случае, отношения племянника и дяди были прохладные. Более того, в этот вечер Сеичиро приехал в гости, чтобы заставить Хадзиме написать заявление по собственному желанию и покинуть Совет директоров.
Дверь открылась, и вошел Цудзуку, неся кофе. Даже не взглянув на дядю, он поставил чашки на столик и уже собирался выйти, как Хадзиме его остановил:
- Останься, Цудзуку. Не уходи.
У дяди от раздражения дернулась бровь:
- Это серьезный разговор, Хадзиме.
- Именно поэтому я хочу, чтобы Цудзуку присутствовал. Он более рассудительный, чем я.
Цудзуку встал у стены, подчиняясь просьбе брата, а Сеичиро продолжил беседу:
- Хадзиме, если ты сам не напишешь заявление на увольнение, тебя освободят от должности на следующем заседании. В конце концов, ты слишком молод для того, чтобы возглавлять управление юридическим лицом! Не то чтобы кто-то поднимал из-за этого скандал, но ты же понимаешь, что лучше поднабраться жизненного опыта и только потом принимать участие в управлении школой.
- Точнее не скажешь. Вы ведь так хотите способствовать его взрослению, убрав его с поста директора? Чтобы из-за переживаний седых волос прибавилось? – прокомментировал Цудзуку. Хадзиме молча смотрел на дядю, сложив руки на груди.
- Помолчал бы, Цудзуку! Я не с тобой разговариваю!
- Мне замолчать, Хадзиме?
Цудзуку, нарочно игнорируя дядю, обратился к брату, и Хадзиме все так же молча покачал головой. Таким образом он дал понять, что уступает младшему брату право представлять свои интересы. Осознав это, Сеичиро вскипел. Эти племянники совсем не считаются с ним несмотря на то, что он старше!
Хотя это было продиктовано его мнительностью, на самом деле, не так уж он был неправ. Он заслужил их презрение. Проигнорировав идеалы основателя Академии и своего тестя, Сеичиро принялся агрессивно управлять школой. Он уволил директоров, которым доверял его тесть, назначил на их места нечестных политиков, получающих откаты, запланировал перенести университетский кампус в другое место, увеличил количество студентов в классах, а также создал кучу непонятных правил и поднял цены за обучение. Из-за всего этого качество образования стало хуже.
- Я ухожу. Вижу, что мне здесь не рады. Я-то думал, вы лучше воспитаны, а также что умеете здраво мыслить. Позвоните мне, когда раскаетесь. Только это может быть поздно.
- Да-да, приходите снова – в любое время. Пока кто-нибудь не поджог наш дом.
В такие моменты казалось, будто Цудзуку источает ледяной яд. Сеичиро изменился в лице и, дернув плечами, без слов вышел из гостиной. Если бы дошло до драки, шансов на победу у него не было. Да и, по правде говоря, бесхитростный план спалить дом Рюдо в качестве угрозы ему уже предлагали некие стоящие за ним личности.
Убедившись, что машина дяди выехала за ворота, Хадзиме и Цудзуку пошли в гостиную. Они включили обогреватель, и в просторной комнате стало тепло.
- Дядюшка и в самом деле собирается отобрать у нас Академию.
- Можно сказать, уже отобрал. Наш глубокоуважаемый пронырливый дядя не терял ни секунды после смерти деда, - горько усмехнулся Хадзиме. Их дядя, со всеми его недостатками, был человеком, которого нельзя было обвинить в лености. – Ладно, сейчас я бы выпил чай. Что-то я устал разыгрывать перед ним комедию два часа подряд.
- Я лучше поставлю кофе. Кстати, мне позвать Овару? Он умирает от голода наверху и пытается узнать, что происходит у нас, - сказал Цудзуку со смешком в голосе.
Он ушел на кухню и вместо него появился Овару, который успел принять душ и переодеться.
- Амару спит? – спросил Хадзиме.
- Как младенец! Посмотришь на него во сне, так он просто ангел.
Овару сел на ковер и с довольной миной повел носом в сторону кухни с доносящимся оттуда запахом еды. Через десять минут Цудзуку принес ему оставшуюся после ужина подогретую порцию фрикасе с булочкой.
- Итак, что произошло?
После того, как Овару подчистил всю еду, ему в лоб задали вопрос про то, что случилось на дороге Канъэцу, и не рассказать он просто не мог. Можно сказать, приманили его на еду, как мышь в мышеловку.
- … Вот как, - протянул Хадзиме. – Что ж, ничего страшного, подумаешь.
- Вот именно, брат!
- Ты ведь думал, что я так и скажу, да? Ну так, ты сильно ошибся. Если бы с Амару что-то случилось, я бы лично покрошил твою тушку в это самое фрикасе!
- Но я ведь спас его!
- А перед этим что? Если бы ты присматривал за ним, как положено, ничего бы не произошло.
- Я думаю, брат, что в любом случае – не этой ночью, так в другой раз – эти бандиты нашли бы лазейку и попытались навредить Амару. Не так ли? Я полагаю, что повезло, что Овару не попался никому на глаза. Можно сказать, что дело закрыто.
- Вот-вот! Повезло!
- Молодой человек, не думайте, что я вас защищаю. Вы должны были хотя бы попытаться выяснить, кто стоит за похищением. Сорняк рвут, а корни-то остаются.
Овару хлопнул себя ладонью по лбу. Прав был Цудзуку!
- Только, кажись, они все равно нифига не знали о наших способностях. Они были в шоке каждый раз, когда я делал что-то.
- Мелким сошкам, вроде них, никогда ничего не сообщают. Интересно, кто отдает им приказы. Кто этот серый кардинал.
Овару снова вжал голову в плечи при словах Хадзиме. Цудзуку, собирая тарелки на поднос, прокомментировал:
- Посмотрим, что будет завтра в газетах. Я так понимаю, что мы сможем вычислить, насколько это влиятельный человек, по информации, которая там появится. В случае, если абсолютно ничего не напишут про аварию, в которой погибло трое человек, это будет означать, что наш противник контролирует СМИ, или полицию, по крайней мере.
- Думаю, что и то, и другое, - пробормотал Хадзиме с горькой усмешкой и положил несколько кубиков сахара в уже третью по счету чашку кофе за эту ночь. – Похоже, подоспело время, о котором говорил дед перед смертью.
- Не слишком ли рано? Я надеялся на тихую размеренную жизнь чуть подольше, и что мне хотя бы раз удастся воспользоваться правом голосовать, - сказал Цудзуку с сарказмом.
- И я! Я тоже хотел бы разок попробовать алкоголь и сигареты!
- Молодой человек, вы уже попробовали, и не раз.
- О… О чем это ты?..
Слушая перепалку младших братьев, Хадзиме вспоминал разговор с покойным дедушкой.
«Когда я умру, этот Сеичиро, несомненно, попытается присвоить академию, - не единожды говорил он внуку. – Но у тебя есть кое-то, Хадзиме, намного более важное, чем школа. Можешь отдать и землю, и дом этому ненасытному Сеичиро. Но ты должен защитить нечто большее».
Благодаря словам деда, Хадзиме не нужно было вступать в бесполезную схватку за правом владения Академией или состоянием. Тем не менее, никакой симпатии к дяде, который пытался бесконечными махинациями присвоить себе основанную тестем школу, у него не было.
К тому же, он не мог полностью распоряжаться своей жизнью, поскольку он должен был исполнять другой долг вместо защиты Академии. Для молодого человека, которому едва исполнилось двадцать три года, это была огромная ответственность. И ее никак нельзя было переложить на кого-то еще.
III
В эту весеннюю грозовую ночь одним из самых занятых людей во всей Японии был, несомненно, дядя братьев Рюдо.
Сбежав, поджав хвост, после трагикомедии с племянниками, он не стал возвращаться к себе домой в квартал Аманума в Сугинами, а повернул на юг по улице Накано. Костеря на чем свет стоит дождь, ветер, дорогу, прогноз погоды, а также бессовестных племянников, он добрался, наконец, до места.
В одном из уголков тихого жилого района с частными домами в квартале Сёто в Сибуе стоял дом, наполовину спрятанный за черными в ночи деревьями. Железные кованные ворота, словно отваживая посетителей, преградили путь машине. Открылась дверь рядом с воротами, освещенная светом фар, и оттуда появились двое мужчин с телескопическими дубинками с намерением выяснить, кто прибыл.
- Извините за такой поздний час. Меня зовут Тоба Сеичиро. Пожалуйста, позвольте проехать к дому? – спросил он, сжимаясь в размерах чуть ли не в два раза по сравнению с мужчинами.
Его пропустили за ворота. Миновав пейзажный сад с двумя холмами, он остановился у входа в дом и выбрался из машины. И в следующей момент словно окаменел. Три черные тени подскочили к нему и окружили, угрожающе рыча. Три добермана с оскаленными пастями, откуда вырывалось злобное дыхание, с жаждой крови в глазах нацелились на горло Сеичиро. В тот момент, когда у него от паники чуть не подогнулись коленки, открылась дверь, и зычный голос отогнал собак.
- Господин Фурута, здравствуйте… - Сеичиро склонился перед ним в поклоне.
- Его Сиятельство приказал проводить тебя. Быстро заходи давай, не копошись!
- Благодарю покорно! Нижайше прошу извинить за доставленное беспокойство…
Человека звали Фурута Дзюхей. Он был депутатом от Консервативной партии в парламенте Японии, а также имел глубокие связи с ультраправыми организациями и с организованной преступностью. С ним старались не связываться даже те, кто входил в одну с ним партию, из-за его ультранационалистических взглядов и агрессивного поведения. После окончания Второй мировой войны, казалось бы, должны были бы вымереть те люди, которые носили в себе приверженность к несдержанности, неадекватности и большому самомнению, и досадовали на то, что все проблемы Японии в сфере международных отношений нельзя решить грубой силой, то есть такие, как Фурута. Он был не такого уж большого роста, но кость у него была плотная, и лицо было широким, лоснящимся, чем-то напоминающим плотоядного зверя.
У Тобы Сеичиро холодок пробежал по спине от одного только бешеного взгляда Фуруты. Однако, по сравнению с тем первобытным ужасом, который навевал хозяин этого дома, это были цветочки.
Сеичиро проследовал за Фурутой вглубь дома по длинному коридору. Дом был похож на странный лабиринт, и на каждом повороте стояли одетые в черное люди с суровыми лицами, бросающими в сторону гостей угрожающие молчаливые взгляды. Наконец, они добрались до комнаты с татами в стиле чайных домов Кобори Энсю времен сегуната Токугава, которая выходила окнами на внутренний сад для любования.
- Ваше Сиятельство, я привел Тобу Сеичиро, - сказал Фурута почтительно. Насколько это вообще было возможно для него.
Спиной к нише токонома, где висела картина, в напольном кресле со спинкой сидел седой старик, худощавый, со множеством отметин на блестящем лице. Он был одет в тонкий кардиган, как у гольфиста. Перед ним на низком столике из эбенового дерева стоял бокал с виски. Также в одном из углов этой большой комнаты, в почтительной позе с прямой спиной сидел мужчина аристократического вида лет пятидесяти.
Человека звали Такабаяши Кенго. Он занимал должность замминистра в Секретариате Кабинета министров Японии. В его послужном списке был пост главы отдела Службы общественной безопасности, главы Бюро охраны полиции, главы Разведывательного и исследовательского управления при Кабинете министров. Он был известной авторитетной фигурой в сфере национальной общественной безопасности, элитарным полицейским служащим. Образование у него было соответствующее – он закончил юридический факультет Токийского университета. Рядом со стариком он занимал подчиненное положение, но, хоть он и был его слугой, когда он смотрел на Фуруту и Сеичиро, в его глазах отражалось откровенное презрение.
Фурута ненавидел Такабаяши, а Такабаяши его презирал. Они лаялись, словно собаки, дерущиеся за благосклонность хозяина. Чистокровный Такабаяши и дворняжка Фурута скалили зубы друг на друга.
Для старика они были не больше, чем безымянный скот, или инструменты, или набор символов. Хладнокровный представитель элиты и выскочка из низов, как день и ночь, как лицевая и изнаночная стороны – поставлялись в комплекте. Их характеры были лишь приложением к положению в обществе, а не отдельными личностями. Для старика это не представляло никакой важности.
- Молодцы Фурута и Тоба, ливень вас не испугал.
- Ради похвалы Вашего Сиятельства, вашего верного слугу не то что ливень, но и копья с неба не испугали бы!.. – выплюнув эту холодную лесть, Фурута перевел взгляд на картину в нише с изображением цветов и птиц.
- Нравится? Похоже, у тебя появился какой-то вкус. Знаешь, кто ее написал?
- Да разве такой неуч, как я, может что-то понимать? Китайский художник, наверное?
- Ее написал Цзян Тинси из эпохи Династии Цин. Ваш Имамура в благодарность привез ее мне позавчера. Похоже, ему так нужен этот пост министра инфраструктуры, - хмыкнув себе под нос, старик с такой небрежностью произнес имя вышестоящего по положению по отношению к Фуруте, будто тот был мальчишкой.
Все трое присутствующих не имели никакой возможности понять, о чем действительно шла речь, и, поэтому старик, саркастично улыбаясь, наслаждался собственной игрой.
Разговор с Фурутой был окончен, и наконец старик обратился к Сеичиро. Склонившись в поклоне, Сеичиро пересказал, что произошло в доме братьев Рюдо, кардинально поменяв свой высокомерный тон, с которым он общался с преподавателями и студентами, на раболепный. Старик выслушал, не проронив ни слова, а вот Фурута метнул на Сеичиро злобный взгляд и фыркнул:
- И ты позволил какому-то сопляку, на 30 лет тебя младше, выставить себя идиотом! Я бы на твоем месте, выпнул бы этого потерявшего берега племянника из Совета директоров за какие-нибудь злоупотребления – например, за взятку от студентов. Понятно тебе?
- Но э-э-э…
- Или еще лучше – за непристойную связь со студенткой. Как тебе такое? Заставить его потерять должность проще простого!
Из-за того, что Сеичиро не стал льстиво поддакивать, на лице Фуруты отразилась поднявшаяся изнутри ярость:
- Что такое? Только не говори, что жалко стало выгонять племянничка из академии?
Сеичиро, еще больше распластавшись ниц на полу, усиленно закивал головой:
- Все так, вы все верно говорите, но моя жена… Это же ее кровь, сыновья ее родного брата. Если про семью пойдет дурная слава, она мне никогда этого не простит!
- Печешься о жене, так?
- Это не единственная причина. Мы – образовательное утверждение, и если школа окажется втянута в скандал, начнутся разговоры, могут быть проверки из Службы по надзору в сфере образования и науки, а это в свою очередь отразится на руководстве…
В присутствии старика Фурута не мог ни начать орать, ни пускать в ход кулаки. Именно потому, что Сеичиро это понимал, он мог позволить себе возражать против топорного предложения Фуруты. Если бы все можно было решить силой, то Академия Кёва давно оказалась бы в его руках. Дело застопорилось как раз потому, что он ни в коем случае не хотел раздувать скандал.
Фурута от злости заскрежетал зубами:
- Основатель Академии Кёва был анархистом! Его арестовывали за оскорбление Его Величества по Закону о поддержании общественного спокойствия во время войны**! Проклятую школу этой твари давно надо было закрыть! Ты ведь обещал исправить политику школы с тех пор, как стал директором! До поры до времени я закрывал на это глаза, но сколько еще это будет продолжаться?
- Я обязательно исправлюсь, господин Фурута! Я до конца жизни не забуду, что вы оказали мне эту неоценимую услугу!
Сеичиро не говорил всей правды. С одной стороны, по отношению к своему покойному тестю у него был комплекс неполноценности и, следовательно, антипатия, но с другой стороны он глубоко уважал его. К Фуруте же он чувствовал то, что чувствует ребенок по отношению к грубияну, который его задирает, и ничего больше. Тот факт, что Фурута может монополизировать активы Академии Кёва и связанную с ними прибыль, означал бы, что все долгие усилия Сеичиро по присвоению школы пропали бы даром.
Старик усмехнулся украдкой.
- Фурута, не надо так давить на него. Ты и так получаешь хорошую прибыль с Тобы от ваших с ним дел. Люди, которые стремятся быть почетными гражданами страны, должны думать о благополучии своих партнеров. Тоба тоже дело говорит. Его можно понять.
Старик заставил Фуруту приниженно замолчать одним простым укором. Сеичиро перевел дух и решился, наконец, произнести то, что ему давно не давало покоя:
- Ваше Сиятельство, если вы позволите, могу ли я узнать причину, по которой мои недостойные племянники вам не угодили? Если я, презренный, могу хоть чем-то вам помочь, Ваше Сиятельство, да я ради вас в лепешку разбился бы только, чтобы…
- Тоба!
- Сл… слушаюсь!
- Если бы все люди вели себя согласно своему статусу в обществе, то наступило бы всеобщее благоденствие. Именно потому, что некоторые глупцы забывают, где их место, то не только на свою голову, но и на всю семью навлекают несчастье. Я не думаю, что ты один из таких. Я прав?
У Сеичиро душа ушла в пятки, и он содрогнулся всем телом.
- Благодарю от всего сердца за ценные слова, Ваше Сиятельство! Такой маленький человек, как я, не должен даже пытаться вникнуть в замыслы Вашего Сиятельства! Нижайше прошу вас проявить снисхождение и не вспоминать о моей глупости. Молю вас о прощении на коленях!
Пусть он и приукрасил слова, но его выражение лица и тон выражали искреннее раскаяние. Зубы мелко стучали от страха, а холодный пот лился на татами.
- Хорошо, - сказал старик ласково. Как если бы говорил с собакой или кошкой. В прищуренных глазах глубоко скрывалось ядовитое презрение. Упавший ниц Сеичиро никак не мог этого видеть. – Твое благополучие будет обеспечено тем, что ты будешь полностью владеть Академией Кёва. Когда это произойдет, ты продашь нам 3 гектара земли под ней и можешь распоряжаться своими миллиардами. И, если захочешь, получишь и государственный пост, и орден третьей степени за заслуги в образовании. На твое усмотрение.
- Не знаю, как вас благодарить, Ваше Сиятельство!
- Однако, не забывай одну вещь. С этих самых пор судьба твоих племянников не должна никоим образом волновать тебя. И сделай так, чтобы и твоя жена хорошо уяснила это.
Сеичиро закивал, стукаясь лбом о татами:
- В конце концов, я – совершенно чужой человек для семьи Рюдо. Мне неоднократно давали это понять. Отныне я всецело вверяю их милости Вашего Сиятельства!
Это была наполовину лесть, но старик только слегка улыбнулся на это. Никакого ответной реакции за этим не последовало.
Замминистра Фурута и Тоба Сеичиро распрощались, и после них Такабаяши остался один на один со стариком. Фурута был этим сильно недоволен. Он неохотно ушел, предварительно трижды отвесив воображаемый пинок в лицо Такабаяши с его самодовольной ухмылкой.
Старик указал Такабаяши на место рядом с собой и пригубил свой виски «White Horse».
- Что думаешь, Такабаяши? Будь ты на моем месте, как бы ты расправился с братьями Рюдо? Каков будет ход твоих рассуждений?
- Если Ваше Сиятельство пожелает, то в течении недели мы можем обнаружить доказательства связи семьи Рюдо с разведкой некой недружественной страны. Я думаю, это послужит хорошим основанием для того, чтобы все единогласно приняли разрабатываемый нами Закон о защите национальной тайны.
Старик поднес полупустой бокал с виски ко рту, плюнул в него и передал Такабаяши. Словно говоря: выпей.
- В довоенное время твой отец служил в полиции Токко*** в Йокогаме. Он был славный малый, ловкий и преданный. И тебе надо постараться не опорочить его имя.
- Я буду счастлив, если и мне, вслед за отцом, получится хоть немного послужить во благо родине.
Такабаяши почтительно взял бокал, куда плюнул старик, и осушил до дна. На его лице не дрогнул ни один мускул. Этим действием он продемонстрировал, что будет верным псом старика.
- Если ты истинный патриот своей родины, Такабаяши, то не должен бояться смерти, не так ли?
- Так точно. Если Ваше Сиятельство прикажет вашему слуге умереть, то я готов в любой момент исполнить приказ!
В глубине души его охватил страх, но он не промедлил с ответом, так как он инстинктивно стремился к такому образу жизни.
- Что ж, замечательно. К слову, этот Фурута и его ручная банда оказались совершенно бесполезны. Ты ведь слышал, что примерно произошло на трассе Канъэцу?
- Да, в целом, я ознакомился с рапортом полицейских из префектуры Сайтама. Согласно ему, бедняга замминистра Фурута потерял разом трех личных секретарей, - в голосе Такабаяши явственно звучала неприкрытая насмешка. Какой бы высокий пост не занимал человек, неудача противника радовала его душу и тело, как глоток выдержанного вина. Осознание, что он тоже может не избежать позора, от него ускользало, а вот желание позора для другого разжигало огонь в сердце, как ветер – пожар.
Старик о чем-то задумался, зажав в пальцах острый подбородок.
- Допустим, Фурута умрет. Хорошо бы если бы братья Рюдо понесли ответственность за это. Вездесущие СМИ любят пообсуждать преступления против общественного порядка, но, если это будет уголовное дело, то и доказательств от полиции не понадобится. Люди склонны верить на слово в таких делах.
- Позвольте попросить Ваше Сиятельство о милости? Это касается замминистра Фуруты. Он стал слишком часто пренебрегать правилами. Сегодня тоже – выдал своих бандитов за полицейских, устроил стрельбу на трассе с гражданскими… Я не ищу в этом выгоды для себя, но…
- Такабаяши, ты же сам понимаешь. Скот нужно кормить. Среди скотины есть и такая, которая любит полакомиться падалью. Принудить таких тварей есть только растительную пищу не получится.
- Слушаюсь… - Такабаяши низко поклонился. Ему было приятно, что старик назвал Фуруту «скотиной». Но для старика и сам Такабаяши был ничем не лучше. Одно время у него было такое ощущение, но сейчас оно основательно притупилось.
- Кстати, не хочешь ли перекусить?
Старик взял со стола медный колокольчик, позвонил в него, и появились две женщины в сиреневых кимоно с подносом. На нем была каша с кусочками яйца и кусок хорошо прожаренного мяса. Душистый аромат еды тут же вызвал слюноотделение.
- Свиная лопатка, обжаренная в кляре с травами. Очень вкусно, попробуй, - сказал старик.
- Действительно, вкус необыкновенный… - сдержанно прокомментировал Такабаяши.
- Это потому, что само мясо необыкновенное. Эти свиньи были откормлены необычным способом.
- Им давали пить пиво, как тем коровам, из которых делают мраморную говядину Мацусака?
- Им давали абортированные плоды.
Старик сказал это таким спокойным тоном, что Такабаяши рассеянно кивнул, не воспринимая значения слов, и только потом вздрогнул и остановился:
- Абортированные… что вы сказали?
- Я говорю о неродившихся младенцах. Стыдно выпускнику Тодая**** не знать, что значат эти слова.
Палочки выпали из пальцев Такабаяши. Вопль ужаса застрял в горле. Он сдержался потому, что не имел права демонстрировать неуважение в присутствии старика. Но он ничего не мог сделать с автоматическим рефлексом желудка выбросить обратно содержимое, поэтому только зажал рот рукой.
- Слабонервный какой. Я же пошутил, - жестко усмехнулся старик. Позор и ужас своего оппонента были для него особым лакомством – как закуска к сакэ.
Такабаяши с трудом опустил руки на татами и поклонился:
- Я виноват, что показал вам это нелицеприятное зрелище... Умоляю Ваше Сиятельство о прощении...
Жертва оправдывалась перед обидчиком. Такабаяши осознавал всю жестокую иронию своего положения, но его страх перед злым чудовищем, коим являлся старик, был намного сильнее, чем чувство самоуважения. Интуиция говорила ему, что старик не соврал. Поскольку он являлся экспертом по общественному порядку, а также убежденным сторонником авторитарной системы правления, он знал, что по сравнению с таким монстром, как этот старик, он не более чем заурядный горожанин.
- Поручаю тебе разобраться с проблемой Академия Кёва и семьей Рюдо. Не подведи меня, - голос старика раздался над его головой. Такабаяши из последних сил сдерживался, чтобы его не вырвало.
*Первая книга цикла вышла в 1987 году, а последняя в 2015 г. Однако по сюжету не прошло и года. Далее в цикле упоминаются события и детали, которые относятся и к 90-м гг. ХХ века, и к нулевым XXI века.
**Во Второй мировой войне милитаристская Японская империя была в союзе с нацистской Германией и Италией. В стране существовала жесткая цензура, проводились политические репрессии, а за инакомыслие и связь с коммунистами и социалистами по закону полагалась смертная казнь. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D1%8B_%D0%BE_%D0%BF%D0%BE%D0%B4%D0%B4%D0%B5%D1%80%D0%B6%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B8_%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%B0
***Токко – полиция общественной безопасности, также известная как «полиция мысли» в Японии 1911-1945 гг.
****Тодай – Токийский университет, самое престижное заведение высшего образования в Японии.