драбблы 2011

[orocchan]

опять же эпиграфа ради все в кучу.
Дисклеймер: Bleach (TM) Kubo Taito

Название: без названия
Рейтинг: G
Жанр: драма, АУ времен Маятника
Персонажи: Айзен, Гин


Шинсо выстреливает - мимо - и на макушке шевелятся волосы. Ах, как нехорошо. Он оборачивается, едва успевая отразить удар Кьёка Суйгецу.
- Ты целился в сердце, Гин, - рассуждает Айзен. - Позволь мне рассказать, что ты думал. "Я убью его сейчас". Похвально. Но этого недостаточно. Ты забыл, что у меня есть возможность уйти от удара. Мы в чистом поле, Гин. Запомни: противник должен иметь возможность идти только туда, где ты хочешь его видеть.
Гин прищурился, вцепившись обеими руками в вакидзаши. Удар клинком. Гин отлетел, но устоял на ногах.
- Еще, - Айзен заносит катану. Гин закрывается. Проклятье. Все, что он видит перед собой, это ворот формы шинигами, под которой бьется сердце Айзена. Отличные ножны для его Шинсо.
- Гин, - дыхание опаляет шею. Мальчишка срывается в шумпо, но понимает - что-то не так. Он опоздал. Боли нет, клинок острый, но... Кровавый след на камнях. Его догоняет удар рукоятью в висок.
- Ты отвлекся, - резюмирует Айзен.
Гин падает. У него рассечены обе икры, но он не кричит. Сам виноват.
- Простите, Айзен-фукутайчо, - тянет слоги Гин, слизывая с губ кровь. - Засмотрелся.
Айзен задумчиво разглядывает мальчишку и стряхивает кровь с катаны. Миг - и лезвие в ножнах. Миг - и Айзен на коленях, держит Гина за щиколотку, читая целительное заклинание.
Гин снова облизывает губы. Стремительность хищника завораживает. Может быть, сейчас, когда он безоружен...
Айзен пальцем останавливает лезвие Шинсо.
- Ты думаешь, если я безоружен, то я беззащитен. Не тот воин опасен, что вооружен до зубов, а тот, у кого нет оружия. Потому как он понимает свою слабость, а знание - сила, Гин.
Айзен дергает за ногу, и Гин падает навзничь, задохнувшись от боли. Но снова ни звука.
- Я запомню, Айзен-фукутайчо, - говорит Гин, когда может говорить. Такое не забывается.
- Этого я и добиваюсь.
Когда раны исчезают, Гин садится и слизывает запекшуюся кровь с губ.
- На сегодня хватит, - решает лейтенант. - Следуй за мной.
Они проходят сквозь барьер, окружающий полигон, и действительно хватит на сегодня - в барьере вечное лето, и степь, и солнце в глаза, а в настоящем мире тучи над городом закрыли небо, и моросит дождь, и стемнело рано. Поздняя осень, оттепели долго не будет. Утром улицы покроются инеем. Дыхание вырывается изо рта с остывающим паром, и дождь превращается в ледяные иглы, и ночной холод пробирает до костей. Гин достает из промокшего рукава горсть сушеных фруктов и кидает в рот. Вот и ужин. Приятного аппетита.
- Приготовь горячую ванну, Гин.
- Так точно, Айзен-фукутайчо.
- Пойдешь со мной. Замерз же.
- Мм. Да.

Название: Письмо Айзену
Рейтинг: PG (нецензурщина)
Жанр: стеб
Пейринг: Айзен, Хирако
драббл в рамках флешмоба "Напиши письмо Айзену" на сообществе Адепты 29-го дня

Шинджи задумчиво грыз карандаш, оставляя в пластмассе ровные четкие следы зубов.
Он был счастлив. Да, так и начнем.
"Дорогой Соуске! Я счастлив. А ты?"
Или слишком откровенно?
Из угла донеслось явственное пыхтение. Лав дошел до откровенной части лизиной порно-манги и сейчас искренне переживал за героев и подробности, стараясь при этом, чтобы его сочувствие было не особо заметно. Замечать было некому. Роуз мыл посуду. Толстяк спал. Девчонки где-то шлялись. Шинджи корпел над блокнотом.
Он был толстый и исписанный, этот блокнот.
"Дорогой Соуске", - снова написал он. И остановился. Что дальше? Сообщить последние новости? Цензура в виде Сой Фон вычеркнет все, что может дать пленнику хоть какую-то информацию о внешнем мире.
"Я здоров и тебе того же желаю".
Нет. Так и до статьи "симпатия к предателю" недалеко.
"Чтоб ты сдох уже!"
Банально.
"Дорогой Соуске! У нас все хорошо." Вот, нейтрально. "Лав дрочит в углу на мангу". Ага, обзавидуйся. "Я бы прислал тебе пару использованных порно-журналов, да, боюсь, не дойдут. Задержатся на вашей таможне. Или Сой Фон прикарманит."
Гы. Ну как не отпустить шпильку в сторону сейрейтейских шинигами? Хотя с ними сейчас мир-любовь-красота, но привычка все же вторая натура. В голове раздался голос Сой Фон: "Сотрудничество с предателем, Хирако Шинджи? Я за тобой наблюдаю". Шинджи скривился и вычеркнул последние предложения.
"Я решил написать тебе письмо, чтобы ты не скучал".
Яростная редактура.
"Я решил написать тебе письмо, чтобы позлить."
Шинджи подумал и снова зачеркнул.
"Я решил написать тебе письмо, потому что ты козел".
Он не козел, он скотина. Мерзкая скотина и уе... Но это Сой Фон зацензурит уже не согласно правилам тюрьмы, а согласно собственным представлениям об эпистолярном жанре.
"Я решил написать тебе письмо, потому что."
Ха! Сиди и мучься от неизвестности, подонок! Ты же любишь пораскинуть мозгами. Вот тебе пища для размышлений на ближайшие сто лет!
"После твоего бесславного пленения, в мире наступили счастье и покой. Наконец-то".
Редактура, редактура. Шинджи вырвал лист и злобно смял в руке. Да удавиться можно, сколько счастья сразу наступило с тех пор, как шило в заднице всея мира оказалось в каталажке! Лопатой греби это счастье. Лопатой е...
Спокойно!
Лав запыхтел громче, и Шинджи прикрикнул на него. Не дают сосредоточиться, блин! Он тут, понимаете, душу изливает чуть ли не в стихах, а они в углу! С мангой!
"Если ты хочешь знать про Куросаки и ко, я тебе не скажу. И про других тоже не скажу. Все равно все вычеркнут."
Зачем он взялся за это письмо? Лишь потому что у бывшего лейтенанта день рождения, и поиздеваться хочется? Как в старые добрые времена.
Стареешь?
Шинджи и правда не знал, зачем попросил готейцев передать Айзену письмо. И почему они согласились.
"Я купил тебе торт, попрыгал на нем и скормил собакам".
Вранье, откровенное вранье, и Айзен будет смеяться. Шинджи помрачнел. Нельзя это писать. Смеются же победители.
Вон Куросаки последние два года только и делает, что ржет. До икоты. Недавно виделись мельком. То есть Шинджи его видел с фонаря, а Ичиго не видит до сих пор нихрена. Морда снулая, глаза пустые, а Урахара руками разводит - ничем помочь не могу, приходите завтра.
Жалко пацана.
"Соуске, ты мудак".
Шинджи погрыз еще немного карандаша.
"ЗЫ. Если Сой Фон это зацензурит, пусть у нее си... косички (Шинджи незаметно подправил) отвалются."
Или "отвалятся"? Не писать же с ошибками бывшему лейтенанту. Некошерно. "Отсохнут".
"Твой бывший тайчо, Хирако Шинджи, с поздравлениями в день рождения".
Слишком сентиментально.
"Экс-тайчо пятого отряда, Хирако Шинджи".
Тоже слишком.
"Хирако-тайчо".

***

Дорогой Соуске!
У нас все хорошо. Лав (замарано цензурой) на мангу в углу.
Я решил написать тебе письмо, потому что.
Если ты хочешь знать про (замарано, замарано, замарано), я тебе не скажу. И про других тоже не скажу. (замарано, замарано, замарано, замарано).
Соуске, ты (замарано).

ЗЫ. (Вся строка яростно замарана.)

Хирако (замарано и приписано другим почерком: "Шинджи").

***

Шинджи вертел в руках вернувшуюся ему открытку с готейской цензурой. Под его именем почерком Сой Фон под диктовку был написан ответ Айзена. Одна срочка.
"Скучаете, Хирако-тайчо?"
Шинджи скрежетнул зубами. Прав, подлец. Кругом не прав, а тут угадал, раньше самого Шинджи угадал.
Вайзард Хирако Шинджи, вальяжно шагая по пустой улице, выкинул открытку в ближайшую мусорку.
Скучаю, Соуске.

Название: без названия
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма, АУ в современном мире
Пейринг: Айзен/Гин
Предупреждения: фигня концовка, признаю) и да, в кои-то веки деанонизируюсь)
драббл в рамках Феста по айзенгинам на сообществе La mentira blanca

Его звали Айзен Соуске. Имя ничего не говорило Гину. Он никогда его не видел и не слышал о нем.
Полицейский открыл дверь камеры и выпустил подростка в коридор.
- Смотри, больше не попадайся! - с этим напутствием их отпустили из участка.
Гин прошел за "дядей Айзеном" к машине. Он ожидал, что у богатого бизнесмена, который внес немаленький залог за воришку, будет персональный водитель и хотя бы Роллс-Ройс. Ничего подобного. Машина была импортная, водителя не было. Айзен сел за руль, Гин сел рядом.
- Значит, мы родственники со стороны моей матушки, дядя Айзен? - уточнил Гин, криво улыбаясь. Знать бы, к кому попал... Может, за решеткой было бы спокойнее.
- Сестра твоего отца - жена моего заместителя. Если это можно назвать родством, то мы родственники. Пристегнись, Гин.
Машина ехала по улицам мегаполиса.
- И как поживает мой батюшка? - Гин исподтишка разглядывал спасителя.
- Он не хочет тебя видеть, как и прежде.
- А вы с какой стати захотели?
- Я узнал, что случилось с твоей матерью. Мне очень жаль, - в голосе этой жалости не отразилось.
- Да вы просто ангел, я смотрю. Что будет со мной?
- Тебе нужен опекун до того, как ты достигнешь совершеннолетия. Ты должен закончить школу. И отбыть срок за воровство. Мои адвокаты добьются условного наказания. Поживешь со мной, пока не начнешь работать и обеспечивать себя.
- Вот как. И чем я буду расплачиваться? - язвительно протянул Гин.
Айзен смотрел на дорогу.
- Чем хочешь.
Гин хмыкнул. Ему было почти восемнадцать. Поганый возраст, чтобы оказаться на улице. Школу он бросил два года назад. Всю жизнь прожил с матерью - она нагуляла его в юности. Теперь и матери не стало.
Что он натворил в прошлой жизни, чтобы в этой ему так "повезло"?
Он решил, что не станет протестовать против сожительства. В его ситуации крыша над головой и еда каждый день - уже благословение. Айзен так Айзен.

Гин видел много странных людей на своем веку, но Айзен был такой один. Гин сначала порядком струхнул - первые полгода он сам не зная почему, но пугался Айзена - потом перестал шарахаться. Ну, странный. Руки не распускает, и ладно.
Айзен приходил домой, подходил к Гину и проводил рукой по волосам. Подзывал и указывал на пол у кресла. Он смотрел в ноутбук или читал книгу, а рука лежала на голове Гина или чесала длинные пряди.
Как собаку, честно.
Айзен ничего не требовал. Не просил ни поводок надеть, ни залаять. В постель не тащил. Деньги не отбирал. Нотациями на мозги не капал. Гин должен был просто сидеть рядом, когда - если - Айзен приходил. Он мог отсутствовать неделями.
-Кота заведу, - сказал Гин однажды. - Чтоб не скучно было в ваше отсутствие. Белого, с голубыми глазами. Бойцовского. С бантиком. Будет драть дорогую мебель и гадить в ботинки.
Да, Айзен был всегда на "вы". По-другому у Гина не получалось.
Айзен усмехнулся задумчиво.
- Заведи, - согласился он. - Вышвырну обоих.
- Прям так и вышвырнете? С балкона, значит? И пинок дадите вслед? - Гин недоверчиво сощурился.
- И пинок. Обязательно. Два раза.
- Почему два?
- Для ровного счету.
- А мы будем выть под окнами и смотреть голодными глазами, - хитро щурясь, предположил Гин.
- Так и быть. Придется гонять вас веником.
- Я пожалуюсь в Общество защиты животных.
Айзен привычно взъерошил волосы на светлой макушке и задумчиво оглядел Гина.
- Ты, несомненно, пожалуешься.

- Что тебе это даст? Он никогда не вспомнит. Он теперь человек, а люди не помнят о таком.
Гин слышал сквозь сон. Наутро он посчитал, что разговор ему приснился.
Урахара заходил к ним пару раз. Веселый дядька. Хитрый. Они с Айзеном сидели до поздней ночи, пили коньяк и курили на балконе. По телевизору шел старый черно-белый фильм, и Гин дрых на диване.
- Он нужен мне.
- После всего? - после долгого молчания спросил Урахара.
- После всего, - согласился Айзен.
- А если однажды он захочет уйти?
- Он не уйдет.
Урахара хмыкнул:
- Не отпустишь? Свяжешь по рукам и ногам, да?
- Свяжу, - спокойно сказал Айзен.
- Неужели ты его простил?
- Я не умею прощать. Но это и неважно. Он передо мной не виноват. Перед вами - возможно. Перед ней - наверняка. Но не передо мной. Все случилось так, как я хотел.
- А если рыжая кошка примчится?
- Вы задаете слишком много вопросов, Урахара-сан.
- У него душа старого лиса, - вздохнул торговец. - Убежит, как ни привязывай.
Айзен подошел к дивану и внимательно посмотрел на спящего парня.
- Вернется, - уверенно сказал он. - Он всегда возвращался.

Айзен был не совсем человек. Гин родился не дураком и некоторые вещи не мог не заметить. Он ел и пил, ходил в туалет, принимал ванну, как обычные люди, спал, естественно, занимался сексом (Гин не сумел отследить, куда Айзен ходит), но все же... Все же не то. Он заботился о своем теле, как некоторые заботятся о дорогой одежде. Разве что в шкаф не вешал.
Он никогда не болел. Не уставал. Он был не человечески силен. И умен. Гин с детства привык всем врать, но Айзена обмануть не получалось.
Иногда он готовил что-нибудь на ужин. Гин смотрел, как Айзен управляется с ножами на кухне, и по спине пробегал холодок. Самураям было далеко до доброго дяди Айзена.
- Иногда мне кажется, будто у вас шесть рук, - пожаловался Гин, украдкой наблюдая за лезвием. - И, по крайней мере, четыре головы. Причем, каждая с тремя глазами.
- Восемь, - поправил его Айзен, - рук. И семь голов.
- И два крыла, - мечтательно добавил Гин. - Черных.
- Белых. И хвосты. Не самое приятное зрелище, Гин.
На лице Айзена не отражалось никаких эмоций.
- Хм, - протянул Гин задумчиво. - Поэтому вы вырядились в это тело?
- Так привычнее.
- Кому привычнее? Мне?
- Да.
- Кто вы, Айзен-сан? - прямо спросил он.
- Айзен Соуске, экс-капитан пятого отряда Готея 13, - так же прямо ответил тот.
- Это что за отряд? - подозрительно уточнил Гин. - Небесное воинство? Армия Ада? Я не верю в сказки и спасение души.
- Не верь, - Айзен закончил резать овощи. - Подай, пожалуйста, соевый соус и лук.
Гин тоже пожал плечами и выполнил просьбу. Он прокрутил весь разговор в голове и хмыкнул.
- Можно я буду называть вас "Айзен-тайчо"?
Айзен обернулся. Что-то незнакомое появилось в его глазах. Гин, затаив дыхание, ждал, что случится. Он хотел какого-то всплеска, чего-то особенного. Чтобы расправил крылья, вспорхнул под потолок? Или огнем плюнул - может быть?
Айзен отвернулся.
- Тогда мне придется называть тебя "фукутайчо", Гин.
- Я иду на повышение? - фыркнул тот.
- Нет. Между нами все остается по-прежнему.
Айзен не пояснил, как это - по-прежнему.

Гин даже не понял, почему они начали целоваться. Уж не в честь дня рождения Гина - хотя чем не повод? Двадцать лет - не шутки. Люди взрослыми становятся.
С ума сходят.
Он повис на Айзене, обхватив шею одной рукой. Бокалы с шампанским ждали на столе. Просто так, ни с того ни с сего подошел, стянул с него очки и с улыбкой прижался губами к губам.
Айзен не отошел. Гин подумал, что влип, но отступать было недостойно. Гин целовал, отвечал на поцелуи, гладил.
- Зачем? - вдруг спросил Айзен, отстранившись.
- Это приятно, - Гин обхватил его за шею второй рукой и прижался близко - не отодрать. - Понимаете, Айзен-сан? При-ят-но, - Гин облизнул губы. - Или вам, демонам из... как там... Готея, запрещена близость с людьми?
- Запрещена, - согласился Айзен.
- Но если очень-очень хочется?
Айзен спокойно улыбнулся:
- ...То можно.
Страшно, Гин? Ох, как страшно! Спать с черти-знает-кем - то еще приключение! Зато будет что вспомнить. Он подумал и рискнул.
И не прогадал.

Название: без названия
Рейтинг: G
Жанр: стеб, АУ
Пейринг: Кьёка Суйгецу, Шинсо, Айзен, Гин
драббл в рамках Феста по айзенгинам на сообществе La mentira blanca на фразу:
"Интересно, что ещё он придумает? - Куда интереснее, как он воплотит."

На самом деле зампакуто не разговаривают.
Если рассматривать феномен зампакуто с научной точки зрения, то они - не более чем неосознаваемая до поры до времени часть души. Бессознательное. Хранилище внутренней силы.
Зампакуто обмениваются образами со своими хозяевами за неимением возможности сказать прямо. У них нет речи. Собственно, речь им не нужна. Общение со своим внутренним миром похоже на сон, который снится даже не тебе.
Айзен Соуске знал все это и чуть больше. Теперь он начинал сомневаться в том, что же он знал. Поскольку он ясно слышал, что зампакуто болтали.
Неразговорчивая Кьёка Суйгецу и ядовито-язвительная Шинсо. Да, именно в женском роде. Сегодня зампакуто сидели на цветущей веранде и мило щебетали за кружкой чая, обмахиваясь веерами. Плюмаж на широкополых шляпах кивал в такт разговору. Длинные полы платьев стелились по полу.
Айзен Соуске подумал бы, что ему привиделся кошмар, если бы не был точно уверен, что не спит. Он тренировался с Гином на отдаленном полигоне. Звон стали и искры от магических заклинаний не походили на звон бокалов и огни фейерверка. До банкая дело пока не дошло, но Гин усердно морщился, а Айзен раздумывал, не пустить ли в ход Кидо семидесятого порядка. Использовать банкай против лейтенанта, считал он, был моветон.
Айзен Соуске всегда остро ощущал состояние своего зампакуто. Иначе не быть ему капитаном Готея. Он не знал, видит ли Гин то же самое, что он. Двух праздных дам на веранде, которой не было.
- А помнишь... - Шинсо отпила чай и хитро улыбнулась, и Кьёка согласно кивнула в ответ:
- Да-да. Естественно.
- А тот случай в бане?..
- С очками? - Кьёка спрятала улыбку за веером.
- Да-а, - с удовольствием протянула Шинсо. - Когда они запотели...
- Весь отряд два дня смеялся, - согласилась Кьёка.
Айзен запустил в верного (?) лейтенанта семьдесят вторым. Как раз за случай в бане. Гин попытался уклониться, сделал красивую бочку и жестко приземлился на спину. Вскочил, отряхнулся и тут же исчез в шумпо.
- Люблю чувство юмора Ичимару Гина, - Шинсо покачала чашку на ладони.
- Естественно, - откликнулась Кьёка, - для нас.
- Но должна признать, что твой тоже иногда тако-о-ое придумает...
- Сама поражаюсь.
- ...что даже не знаю, чего хочется больше - дать ему подзатыльник или конфетку. Хороший мальчик Соуске.
Айзен от удивления чуть не пропустил момент, когда Гин вынырнул из-за плеча и чуть не снес ему голову ударом зампакуто. И снова исчез, хищно улыбнувшись напоследок.
- Последний раз, когда они были в Руконгае...
- А, - кивнула Кьёка, - припоминаю.
- Да-да-да. Бордель. А Гину красное очень к лицу.
- Но в итоге разведоперация провалилась.
- Соуске знал это с самого начала, - укорила ее Шинсо.
- Конечно, - Кьёка пожала плечами. - Он просто хотел увидеть Гина в наряде гейши.
- Он просто хотел отомстить за баню и голую задницу, - поправила ее Шинсо.
- М-м-м, - Кьёка задумчиво отпила чай. - Не знаю. Месть превратилась в привычку, ты не находишь? Но за этим кроется... Хотя меня это не касается ни в коей мере.
Все-таки он пропустил удар. Защитный барьер смело, как не бывало. Надо отдать должное стараниям лейтенанта. Если бы не барьер, Гин бы тут же стал капитаном.
- Это всего лишь вопрос времени, - добавила Кьёка.
- Согласна, - Шинсо кокетливо наклонила голову. - Интересно, что ещё он придумает?
- Куда интереснее, как он воплотит.
У капитана пятого отряда разболелась голова. Хватит на сегодня. Айзен вышел из шумпо и схватил разыгравшегося лейтенанта за шкирку. Встряхнул.
- Убери зампакуто, Гин.
Наконец-то эти болтушки замолчат!
- Сегодня ты победил, поэтому я исполню твое желание. Чего ты хочешь?
Гин расплылся в улыбке:
- Тайчо, ну что вы, как я могу... Вы уверены?
Айзен внутренне содрогнулся. "Потом все равно убью", - чуть не сорвалось с языка.
- Придется, - вздохнул он.

Название: Сладкие сны
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Айзен/Гин
написано на фест Zombies vs Mushrooms Bleach Edition

Гин спал. Ему снилась зима в Руконгае и следы босых ног Рангику на снегу. Даже странно: следы снились постоянно, а Рангику — нет. Не снилась.
Ему снилось, как он подбирал с замершей земли гнилую хурму. У нее был сладкий, чуть вяжущий вкус.
Ему снились развалившиеся хижины, изъеденные термитами балки под дырявой крышей, от которой пахло гнилым тростником.
Заходил Айзен, приносил документы, Кира оставлял на столе чай, еще кто-то забегал спросить о делах, а Гин продолжал спать в кресле, наклонившись над столом и уткнувшись лицом в локти.
За окном падал первый снег.
Лейтенант принес печку, поставил поближе к столу, укрыл плечи капитана ватным одеялом. Закутал в другое одеяло заледеневшие ноги. Забрал остывший чай, поставил на край стола поднос с плошкой горячего риса и чашку с бульоном. От бульона шел пар. Рядом на тарелке лежали печеные сладости.
Лениво дрогнули ресницы, но Гин не открыл глаза.
За тонкой стенкой было слышно, как в соседнем кабинете Кира возится с документами, собирает отчетность. Выговаривает кому-то, не поднимая голоса. Робко гремит тушечницей. Кира считал, что капитан заснул нарочно. Завтра сдавать отчет, а отчет, между прочим, не готов. Но это было не так. Частично не так. Он просто не хотел просыпаться.
Он жил в кошмаре, и сон был для него спасением. Он спал, потому что ему не снился Айзен. И Сейрейтей. И шинигами, превращенные в пустых. И пустые, превращенные в шинигами. Ему снились горы в уходящих в небо кипарисах, дикая малина по берегу ледяных горных ручьев, хурма и апельсины, жар от костра в лесу, заливные рисовые поля и пыль дороги. Он снова был голоден и свободен.
— Ты спишь сладко, как ребенок, — Айзен пришел ночью, тайно, как всегда. Он провел рукой по белым прядям. Гин настороженно открыл один глаз и снова закрыл, когда убедился, что сегодня никуда не поведут. Айзен был не при параде. — Совесть не мучает?
"У меня нет совести", — мысленно ответил Гин.
— Это хорошо, — продолжил Айзен. — Ты все решил для себя. Это хорошо, — повторил он. — Сомнения не дают уснуть.
"Вам не спится, Айзен-тайчо?.." — ответная мысль была полна яда.
— Ты такой же, как я, — вдруг сказал Айзен. — В детстве меня мучили кошмары. Сейчас — нет.
"Расскажите-ка про банкай, раз мы начали откровенничать".
Гин зевнул и отвернулся от Айзена.
За окном на веранде горели фонари. Свеча, оставленная Кирой, погасла.
Заботливый лейтенант.
Аж тошно. Навязался в няньки капитану. Считает это своей прямой обязанностью или просто добрый — а может, все сразу. Добрый и глупый. Гин никому не позволял заботиться о себе: ни тогда, ни сейчас. Он знал, что не вернет этот долг. Айзен понял интуитивно, что не нужно, поэтому — никогда. Даже когда Гин был ребенком, не позволял себе жалости.
Пожалуй, он прав. Тут они похожи.
Айзен потянул его за плечо, отнимая от стола и усаживая прямо. Гин, не открывая глаз, откинулся на спинку кресла, но в следующий миг глаза распахнулись сами, и он протестующе мотнул головой.
Айзен наклонился и поцеловал его, нырнув языком в рот.
Нет.
Рука опустилась на рукоять Шинсо. Вот это новости! Вот это развитие событий! Взгляд Гина из-под прищура не сулил ничего хорошего. Айзен смотрел с холодной улыбкой.
— Станете распускать руки, убью, — сообщил Гин. В ответ к горлу приставили короткий нож. Айзен был без зампакуто, но это не значило, что... Это же старый добрый Айзен-тайчо, а значит, в рукаве всегда имелся нож и колода тузов.
— Скажешь мне "нет" — использую Хогьёку на тебе здесь же, — ответил Айзен.
Гин расплылся в улыбке:
— Нет и еще тысячу раз "нет". Простите, тайчо, но на это я не подписывался, — он крепче сжал Шинсо.
— И в этом мы тоже похожи, — невнятно произнес Айзен. — Неудивительно, что...
"Захотелось поиграть?"
Гин молча ждал, что он решит.
— Прости. Ты не досмотрел сон, — нож куда-то исчез: то ли иллюзия, то ли ловкость рук; и Айзен отошел к двери. — Спокойной ночи. И я подожду, — по губам прошлась улыбка, — тысяча второго раза.
Он ушел, а Гин еще минут пять сидел прямо, прислушиваясь к любому шороху, пробуя на вкус рейацу, куда только мог дотянуться, и не отнимая руки от Шинсо. Облизнул пересохшие губы. Сплюнул.
Сон больше не шел, связных мыслей тоже не было. Рассмеяться бы и забыть. Возможно, он так и сделает. Но что это было? Всегда есть вариант, что Айзен таким образом проверял его — и Гин в очередной раз прошел проверку. Но с Айзеном один единственный вариант никогда не работал, а о других думать было тошно. Одно ясно, яснее некуда — когда наступит решающий час, Айзен не ударит первым. Подождет, что сделает Гин. А значит, у Гина есть преимущество в один шаг.
Если принять в расчет свойства зампакуто — два шага. Для нападения хватит, а вот чтобы уйти от ответного удара — недостаточно.
"Ты знал об этом с самого начала".
О да, несомненно.
А вот теперь можно и поспать.

Название: Возвращение
Жанр: АУ, почти ПВП, если не вдумываться
Рейтинг: R
Персонажи: Айзен, Гин, по мелочи
написано на фест Zombies vs Mushrooms Bleach Edition

Упал с лестницы. Кто там засмеялся? Не вы? Правильно, вы же добрые. А вот мне смешно.
Гин почесал ушибленный затылок и, хихикнув, пополз в темноте в поисках тарелок. Они гремели где-то... А, вот. И еда рядом. В тарелку ее, в тарелку. Темно, хоть глаз выколи. Кстати. Он чиркнул спичкой, зажег потухшую свечу.
Вот теперь можно идти к "пациенту".
Буйный был или сумасшедший. Привязали к трону... Нет, не трон, конечно, просто ребята так обозвали. Некоторые даже обращались к "пациенту" Ваше Величество. Какая разница, не слышит же. На ушах и глазах плотная повязка, снимать нельзя. Можно только оттянуть ленту, закрывающую рот, и покормить Его Величество.
Он не ел. А проталкивать еду... Согласитесь — если его связали и бросили в камеру глубоко под землей, то была же причина. Вы бы стали совать свои драгоценные пальцы этому? Вот.
Но — любопытно.
Гин снял магическую печать, открыл ключом камеру, и остановился на пороге. Как посадили, так и сидит. Спиной к двери, весь перемотанный лентами заклинаний.
Гин вытер грязные пальцы об хакама, сдвинул кляп со рта Его Величества и ткнул миской в губы. Подождал реакции почти минуту. Все, кормежка закончена. Работа сделана, ребята будут рады. Им не хотелось лезть в подземелье, а Гину не нравилось чистить канализацию. Ребята предложили махнуться, Гин согласился. Теперь обслуживает Его Величество.
Работа в четвертом отряде была грязная, но что поделать. Поклон до земли, что она есть.
Гин закрыл за собой дверь, повернул ключ и прилепил на замок свиток с заклинанием.

*

— Гин, доброе утро, — Унохана-тайчо прошла мимо, умиротворенно улыбаясь. — Как ты себя чувствуешь?
— Чудненько, просто чудненько, капитан Унохана, — Гин, сощурившись, расплылся в широкой улыбке. Он мог улыбаться очень широко. — Погодка прелестная, чтобы полы драить, вы не находите?
— Береги себя, Гин. Не простужайся, — добродушно ответила капитан и отправилась по своим делам.
Гин выжал тряпку в ведро и посмотрел в окно. Солнышко. Народ бегает, суетится. Что-то происходит в мире живых. Ну, а нам-то что. У нас туалет не выскоблен до блеска.
Что еще остается делать шинигами, который никогда не слышал зова своего меча?
Он пробежался с тряпкой вдоль коридора, скользя по мокрому полу голыми ногами.
Руконгайский голодранец, рейацу едва хватило, чтобы поступить в Академию. Ни таланта, ни друзей. Никакого интереса. Так он себя помнил. А больше — ничего. Иногда казалось, что было что-то еще, сны чудные снились, и Гин силился вспомнить, но начинала ныть голова, и мысли путались. Бредовые сны. Нет, зачем там лейтенант Мацумото, было понятно, она каждому второму снилась. Но чтобы он ее, простите, угощал хурмой? А лейтенант Кира из третьего декларировал ему стихи?..
Ну их.
Живет, и ладно.

*

— А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо, — Гин вздохнул и убрал миску ото рта "пациента". И повторил уже в который раз: — Жив, и ладно. Пусть рейацу слабенькое, еле вытянул место в четвертом. И зампакуто годится только на то, чтобы капусту резать. И руки растут, извините, из задницы. Так сюда и попал. А вы по какой причине? Молчите? Конечно, молчите. Трудно болтать, когда кляп во рту, — Гин поправил ленту, пальцы соскользнули по губам, и он быстро отдернул руку, на всякий случай. — Извольте, я откланяюсь.
Он забрал поднос и пошел к двери. Он даже не успел обернуться — свеча пшикнула и погасла, оставляя его в темноте. Что-то наотмашь ударило по спине, и Гина бросило на стену. Обхватило за щиколотку, протащило по полу и вздернуло над местом, где должен быть трон. Гин с размаху приложился головой о спинку, повиснув вверх ногами. В глазах заискрились звезды.
Трон был пуст.
Гин выхватил вакидзаши, заодно поразившись, как ловко у него это получилось. Странно, откуда рефлексы... О чем он?
Что-то приближалось во тьме. Он ничего не видел. Пальцы сжали рукоять, лезвие рубило воздух и впивалось в плоть. Но ни запаха крови, ни криков боли — ничего. Словно раны заживали моментально. Справа клацнули челюсти, слева тоже, и в глаза Гину заглянуло Нечто. К лицу приблизилось нечеловеческое лицо с тремя тлеющими призрачным огнем белыми глазами.
Противный холодный пот скатывался по вискам Гина. Что-то коснулось щеки. Обжигающе холодное, опасное и невидимое, словно материализовавшееся рейацу. Он дернулся, закричав. Что-то прижалось к губам, заполнило рот. Гин подавился, укусил, но какой толк в том, чтобы кусать рейацу? Оно не давало закрыть рот, давило на небо, лезло глубоко в горло. Гин давился и дергался. А три сверлящих до глубины души глаза, неотрывно, не мигая, смотрели из темноты.
Он зажмурился. Рейацу оглушало. В его горле двигался тяжелый ком, с каждым мигом продвигаясь все глубже.
— Гин.
Он сначала принял голос за звон в ушах. Извивался, пока мог сопротивляться. Что-то перехватило запястье, скрутило до боли и вырвало вакидзаши из рук. Если бы он не разжал пальцы, оторвало бы вместе с рукой.
Вместе с рукой... Оторвало.
Руку оторвало?..
Отчего-то это так знакомо.
Он чуть не задохнулся, когда сгусток рейацу протолкнулся в горло. И, казалось, в самую грудь. Но несмотря ни на что, он мог дышать. Если не дергаться. Нервишки, решил Гин. Чего уж паниковать. Все равно ты труп. Сожрут тебя сейчас или через пару минут — какая, собственно...
— Гин.
Эта хрень с ним разговаривала! Гин приоткрыл глаза и встретился взглядом с... Как бы это назвать? Морда? Три морды? Вокруг головы тлел ареол из рейацу. Вокруг ног обвились жгуты, хакама сползли черти куда, и он чувствовал прикосновение голой кожей. Больно не было. Противно — хотя если сравнивать с тем, что он чувствовал, когда однажды поскользнулся в туннеле и залез ногой в канализационную канаву, то что угодно лучше, чем канава.
Во рту шевельнулся ком. Гин вскрикнул — попытался вскрикнуть — и мотнул головой. Ком шевельнулся еще раз. Понравилось, наверное. Гин сощурился.
Тварь напротив была... Просто была. Ярости не чувствовалось. Убивать не хотела. Чего хотела?
— Эта форма — единственное, что мне остается. Мои благодарности Урахаре Киске. Его кеккай позволяет мне принимать человеческий облик и не дает Хогёку полностью овладеть моим разумом. Позволяет — но не ограничивает. В человеческом облике я не могу освободиться от пут. Эта форма дает мне больше свободы. Однако есть минус.
Гин сморгнул. Он не ослышался? Тварь разговаривала вполне осмысленно.
— Я плохо контролирую инстинкты.
Один из жгутов скользнул вверх по ноге и обвил бедра. Второй пополз... куда-то в совсем неправильном направлении пополз, зараза! Гин дернулся. В ответ его сжали сильнее. Чуть не хрустнули кости.
— Не сопротивляйся. Это опасно. Я хотел обсудить твои воспоминания.
Есть более важный вопрос! Гин чувствовал, как кончик жгута гладит ягодицу. Во рту снова задвигался ком, и Гин снова укусил, чуть не зарычав от злости.
Вряд ли я сейчас в состоянии обсуждать свои воспоминания, Ай...
"...-сама"? Забыл.
— Может быть, это заставит тебя вспомнить?
Жгут медленно прошелся вдоль члена и обвил основание.
"Не было такого, тайчо!" — Гин обливался холодным потом.
— Не было, — тварь почти мурлыкнула. Подлая скотина! — Но ты вспомнил.
Вспомнил ли. Ладно, предположим. Будет звать эту трехглазую дуру с щупальцами и нимбом "тайчо". Что дальше?
Между зажатыми будто в тиски бедрами все двигалось и ползало, вилось и сжимало, и искало, как проникнуть глубже. Не дергаться не получалось. Он попытался свободной рукой избавиться от пришельца в паху, но запястье нежно прикусили — ему не хотелось думать, чем и сколько еще свободных ртов есть в наличии — и он передумал мешать. Хотелось потерять сознание, только чтобы ничего не чувствовать.
— Тебе запечатали рейацу. Очень жаль.
"Вы это поняли благодаря какой из манипуляций с моим телом?" — не язвить не получалось, даже вися вверх тормашками со спущенными штанами. А может, поэтому и получалось язвить.
— Это можно исправить.
Гин застонал. Больше думать не мог. Бояться — тоже. Садюге явно доставляло удовольствие издеваться над ним.
— Все же я рад, что ты жив, Гин, — клацнули над ухом челюсти, голос вплелся в настойчивые поглаживания между ног.
"Менос с ней, с задницей, но перестаньте трахать мой мозг, тайчо!" — взмолился он.
Все замерло, только сердце в тишине колотилось так громко, что казалось, от стен отлетает эхо. Глаза потухли. Тварь сжалась, сконцентрировавшись в точке пространства. Словно огромная змея свернулась кольцами и спрятала голову.
Гин мешком упал на пол и долго лежал без движения, не находя сил подняться. Перед ним снова был трон, и на троне неподвижно и безмолвно сидело Его Величество. Его присутствие заполняло собой камеру.
Гин дополз до зампакуто, поднялся по стеночке и, пошатываясь, вышел. На лестнице его скрутило и вырвало.

*

Было утро, светило солнце, пели птички. Гин застыл с тряпкой на полу. "Айзен". Ему понадобилась ночь, полная бредовых снов, чтобы вспомнить. Смутно, но достаточно. Рангику... Каракура... Значит, он не умер.
Гин обвел взглядом коридор. Четвертый отряд. Вылечили. Молодцы, герои, хирурги проклятые! Так вылечили, что забыл все. И воспоминания подменили. Впрочем, эта, которая главный ассенизатор, может. И рейацу запечатали, чтоб не дергался. Вчера Айзен — или то, что когда-то им было — эту печать на своем… в общем, на щупальце вертеть хотел.
Гин для проверки позвал Шинсо. Шинсо в ответ приветственно зашипел. Ну, здравствуй, родной.
— Доброе утро, Гин. Как ты себя чувствуешь? — мелодичный голос разлился над головой. — Ты не заболел?
Гин замер.
— Унохана-тайчо, — Гин нарочно вытягивал слова. Она не должна догадаться ни о чем. Но лоб покрылся испариной, от лица отхлынула кровь, и он чувствовал, как ее взгляд проникает под кожу. — С утра был здоров, но вдруг что-то спину прихватило.
— Позволь мне посмотреть, Гин?
— Не стоит беспокоиться. Уже отпустило, Унохана-тайчо, — рука непроизвольно нашла рукоять зампакуто.
Она поняла.
Гин повернулся. Он успел выхватить Шинсо, но не успел ударить. Унохана активировала банкай.

*

— Он сопротивляется. Не знаю, как, но ему почти удалось.
— Унохана-тайчо, прошу, присмотрите за ним.
Где-то над голосами вилась кольцами белая змея, и улыбалась, сверкая ядовитыми клыками. Гин хмыкнул в ответ и снова забылся неспокойным сном.

*

Болела голова, хотя капитан обещала, что таблетки помогут. Гин договорился с ребятами выпить вечером, но, похоже, ему светит не вкусное сакэ и сеновал с бабами, а совсем невкусный травяной настой и раскладушка в больничном коридоре.
Он остановился перед дверью в камеру Его Величества и замер, услышав голоса.
Капитан Куроцучи Маюри из Двенадцатого. О, лучше не связываться. Гин попятился, стараясь не греметь тарелками.
— …над Айзеном, — донесся голос Куроцучи. — Но никакой реакции, жаль, жаль. Столько стараний пропадает. Эти старые ослы не понимают, какой это ценный экземпляр для науки. Если бы только Урахара не поставил такой мощный кеккай, я бы смог получить более убедительные результаты…
Остальное было, как в тумане. Воспоминания нахлынули новой волной. С пола выразительно прошипели проклятие в сторону камеры. У ног вилась белая змея.
Гин попятился, поднялся по лестнице и заскочил в какую-то подсобку, чтобы Маюри его не увидел по пути наверх. Не хватало только, чтобы Готей знал, кто приносит еду Айзену-тайчо. Кстати, о еде. Если Гин снова зайдет в камеру, не повторится ли все сначала? Схватят, оприходуют и дальше по списку?
Честно, не хотелось.
Но вопросов к Айзену была куча. Ладно, что уж там. Не впервые рисковать задницей, да, Гин? Какая разница, что в этот раз, увы, не метафорически.

*

На полу в блюдце плавилась свеча. Гин аккуратно стянул ленты со рта и ушей пленника. Позади колыхалось невидимое нечто, заглядывая через плечо, дыша над ухом опаляющим рейацу. Гин предпочитал не оборачиваться, хотя и понимал, что ничего не увидит. Куросаки Ичиго бы увидел, а ему пока не дано, силенок не хватит.
— Вы меня когда собираетесь убивать за все, Айзен-тайчо? — сразу уточнил Гин.
Невидимые щупальца скользили по ногам, трогали за плечи. Впрочем, если приглядеться... Если внимательно присмотреться, то сквозь человеческие черты начинает проступать другой облик. Но если видеть только чудовище, как многие его видят, то только чудовище перед тобой и будет. Сдохнешь от ужаса и отвращения на месте. Гин заставил себя смотреть на человека в кресле и не думать о рейацу, обвивающим колени.
— Второй раз? — вопросом на вопрос ответил Айзен.
— Я допускаю вариант "убить по неосторожности". С вашим-то рейацу.
— ... К сожалению, пока инстинкты не поддаются контролю.
— Но вы продолжаете пытаться? — Гин покачал головой. — Вы всегда хотели невозможного, Айзен-тайчо.
— Я всегда получал невозможное.
Невозможное, насколько Гин чувствовал, находилось в опасной близости от поглаживающих бедра щупалец.
— А по морде схлопотать не боитесь?
— Рук не хватит, — Айзен улыбнулся. — Гин, нравится тебе новая жизнь?
Началось.
— Что ж вы сразу о делах и в лоб? — пробормотал тот. — Как насчет ужина? Рис почти свежий.
В ответ тело захлестнули невидимые жгуты, сдавливая так, что дыхание перехватило. Гина дернуло вперед, и он чуть не столкнулся лицом к лицу с Айзеном. Вокруг шеи обвилось щупальце, прилипая к коже, заставляя наклонить голову и коснуться губами губ узника. Волосы на затылке обдало прохладным дыханием, клацнули челюсти, зацепив прядь волос.
— Возможно, ты хочешь заняться чем-то еще? — выдохнул Айзен ему в рот. — Или мы поговорим о планах на будущее, Гин?
— Возможно... если вы предложите интересную тему, тайчо.
Шинсо шипело из угла и вытягивало голову. Тебе ведь тоже любопытно, да, Шинсо?
Очень.